Сегодня-позавчера_4
Шрифт:
В ушах - звон, мутит, всё плывёт. Вмешивается медблок. О-о, полегчало! Вот и второй самоход. Уже бегу. Теперь они не пытаются меня остановить - разбегаются кто - куда. Как тараканы. Ещё лучше. А я-то думаю, как мне доставать гранату, если и доли секунды нельзя провести неподвижно - попадут. И ещё не известно - пробьют костюм или нет. Нет желания проверять. Может, там, на мосту - просто повезло. Это же не боевой скафандр. Спасательный жилет.
Вскрываю снаряды, кладу гранату - бегу. Опять взрыв! Меня сбивает с ног, качусь кубарем. Остановился. Не могу подняться. Всё отбито. И всё же, костюм -
А вот это - те самые. Хорошо работают. Прям загляденье. Как конвейер на заводе Фольцвагена.
– Кока-Кола!
– вызвал я эфир, - Как вам там - осадки не досаждают!
– Заикали они! Нашёл?
– Смотрю на них. Как метроном херачат.
– Где?
– Кубик 53-16.
– Лови - Василёк к тебе идёт. Говорит - соскучился. Как увидит - расцелует. Подсветишь?
– Око, Око! Василёк вызывает.
– Слышу, Василёк. Откадэшился?
– Что?
– Давай, Кока-Кола, не кашляй! Пойду, Василёк на белый танец приглашает, - сообщил я Кельшу, отключаясь от его частоты.
– Василёк, нечем мне подсветить. Греби в кубик 53-16. Сама всё увидишь.
Чем Илам дать целеуказание? Дурень, даже ракетницы не взял. И трассерная лента у меня была только одна. И гранат больше нет. Огнесмесь - 0. Плазмой? Увидят ли они тончайший импульс плазменного заряда? Попаду ли я в снаряды, вызовет ли это подрыв? Снаряды и заряды у них, вон, в землю углублены, прикопаны в снарядных нишах-окопах - не попадёшь. Всё по науке. Порядок, ёпта!
Рёв самолёта. Широкая тень проревела над вершинами деревьев, чуть не срубая их.
– Вижу, Око! Я уже хочу тебя! Встречу - насмерть зае... зацелую!
Серые дымные следы неуправляемых реактивных снарядов прошли над моей головой, кусты разрывов выросли на огневых немцев.
– Полк, боевой заход!
– Удачной охоты, сестра! Буду ждать встречи. И ты - попросишь пощады!
– Хрен тебе! Никогда ещё! Я! Не! Сдавалась!
– хрипел голос в помехах.
– Горбатые!
– вклинивается другой голос, - атака от Солнца! Не успеваю!
Два хищных силуэта коршунами упали на выходящий из атаки штурмовик. От него полетели клочья, отвалилось одно крыло, объятая пламенем машина камнем рухнула в лес. Это был самолёт, завершивший второй заход. Машина командира полка, Василька.
На стервятников упали наши соколы, но те вывернулись, потащились на запад на бреющем, прекрасно зная, что истребители прикрытия не бросят работающих штурмовиков. Почему? Приказ такой - прикрывать. Тем более, что это мог быть манёвр отвлечения. Как только прикрытие потянулось бы за этими стервятниками, потеряли бы высоту - с облаков могла упасть очередная пара стервятников. А у наших - ни высоты, ни скорости.
Я её нашёл. Окровавленной, сломанной куклой она лежала на земле, накрытая парашютом. Успела выпрыгнуть, но высоты не хватило. Дальше от нас - горели обломки самолёта. Бортстрелок корёжился, в пламени, как живой.
Убрал шёлк с её лица, боясь того, что
– Не бросай меня. Добей!
– прохрипела она.
– Я вынесу тебя!
– сказал я ей.
Она улыбнулась разбитыми губами:
– У меня спина сломана, Око. И рёбра - лёгкие проткнули. Не трогай, не мучай меня. Добей!
– Я - Витя.
– Наташа Васильева. Добей, прошу! Сил терпеть нет. И инвалидом жить - не хочу! Добей, пожалуйста!
Я отстегнул медблок, разорвал лётный комбез на её груди (Золотая Звезда, 2 ордена Ленина, 2 Красных Знамени, Красная Звезда), приложил блок. Ах, какая грудь! Зачем же ты в самолёт полезла, чертовка?! Бася сообщил мне данные с медблока. Чёрт! Черт, чёрт!
Срезал виброклинком молодые деревца, связал их стропами и парашютным шёлком, аккуратно положил на носилки отправленную в забытье медблоком девушку, зафиксировал, взял на руки и побежал.
Я не донёс её. Она умерла по дороге, у меня на руках. Медблок не обманешь. Я плакал над её телом. Я - не знал её. И всё же я - оплакивал её. Она - создана была для любви, какие формы без всяких пластических хирургов! И она - погибла в бою. Смертью храбрых. Смертью, более достойной, чем у тысяч мужиков.
Потом я вынес её на аэродром. Уже полностью контролируя себя. Рассказал, то, что видел. Потребовал отправить её самолётом на Большую Землю. И выпил целый стакан спирта.
Полдень. День в самом разгаре. Бой только начался.
0,25%. Опять наших жмут надо бежать. Цепляю пальцами ленты пулемётные, ящик гранат под мышку - бегу спорткаром. Тором-бом-бом! В голове мелодия игры "Жажда скорости".
Отходняк
Вот и всё. Это - последняя партия самолётов. Все попаданцы уже отправлены. Теперь увозят нас, спецов и часть осназа. Больше самолётов не будет. Остальным - пробиваться своими силами. И не на восток. В партизаны.
Опять пообщался с Кельшем. Я выразил своё восхищение организаторскими талантами Лаврентия Палыча, но был высмеян:
– А при чём тут товарищ Берия? Не он руководит операцией.
– Вот это поворот! А кто?
– Устинов. Знаешь такого?
– Знаю. Министром обороны будет.
– Весьма возможно. А Берия, кстати, из-за тебя - слетел.
– Да ты что?! Из-за меня? Слетел?
Я огляделся по сторонам - никого.
– Вот только не надо мне в уши дуть! Такие люди не слетают! Чем он теперь занимается? Атом? Нет. Он его без отрыва справился, так сказать. Чем-то ещё более сложным и архиважным? Колись, давай, Колян! Не поверю, что не знаешь!
– Вообще ничем. Никакой должности. Отправлен в ссылку. В Сибирь.
– Ой, не ври мне, Коля! Я тебе - не летёха пехотный. Я - в вашей обойме. Говори!
– Да, не могу я!
– Намекни. Я - только прикидываюсь валенком.
– А на самом деле - сапог. А вот драться - не надо. Ладно, слушай: ходит слушок о каком-то несуществующем проекте "Полдень".
– Полдень? Полдень, ХХI век! Стругацкие! Ха! Попаданцы! Хроно-зайцы и информация из будущего! Ха-ха! Сняли? Сослали в Сибирь? Как Иван Грозный - Ермака? Красиво! Тем более! Вот что, Коля. Надевай-ка ты Басю.