Сегун. Книга 1

Клавелл Джеймс

Пока он сидел один, и злился, и пытался напрячь свой мозг, солнце опустилось и рассеяло туман на море. Облака, которые закрывали отдаленные горы на западе, на мгновение расступились, и он узрел красоту парящих в воздухе заснеженных пиков. Вид их успокоил его, он стал расслабляться, размышлять, строить замыслы.

«Найди шпиона, – сказал он себе. – Ничто из сказанного Хиромацу не позволяет понять, где затаился предатель: здесь или в Эдо. В Осаке у тебя влиятельные друзья, среди них сам господин Исидо. Может быть, один из них обнаружит дьявола. Но отправь тайное послание жене на случай, если

доносчик скрывается там. А что насчет Оми? Поручить ему поиски шпиона здесь? А если он и есть доносчик? Непохоже, но возможно. Более чем вероятно, что предатель в Эдо. Все упирается во время. Если бы Торанага в Осаке узнал о корабле, как только тот прибыл, тогда Хиромацу поспел бы сюда первым. У тебя есть верные люди в Эдо. Пусть докажут, чего они стоят.

А чужеземцы? Теперь они – единственный твой прибыток от корабля. Как ты можешь их использовать? Ждать, пока Оми подскажет? Ты можешь обменять их как людей, знающих море и корабли, на ружья у Торанаги. Не так ли?

Другая возможность – полностью сделаться вассалом Торанаги. Открыть ему свой замысел. Предложить ему, чтобы он создал ружейный полк – для его же славы. Но вассал никогда не ожидает от господина воздаяния за службу или даже признания заслуг. Служить – это долг самурая, а быть самураем – это путь к бессмертию. Это было бы самым лучшим выходом, самым лучшим, – подумал Ябу. – Могу ли я действительно стать его вассалом? Или Исидо?

Нет, это неблагоразумно. Союзником – да, вассалом – нет.

Хорошо, тогда, в конце концов, чужеземцы – твое единственное достояние. Оми опять прав».

Он почувствовал, что успокоился, а потом, когда пришло время и посыльный принес известие, что корабль загружен, он явился к Хиромацу и узнал, что потерял и чужеземцев.

…Он весь кипел, когда пришел на пристань.

– Оми-сан!

– Да, Ябу-сама?

– Приведи сюда вожака чужеземцев. Я беру его в Осаку. Что касается остальных, позаботься, чтобы они были под присмотром на время моего отсутствия. Я хочу, чтобы с ними ничего не стряслось и чтобы они хорошо себя вели. Сажай их в яму, если сочтешь нужным.

С того самого момента, как прибыла галера, ум Оми пребывал в смятении, исполненный беспокойства о безопасности Ябу.

– Позвольте мне поехать с вами, господин. Может быть, я в силах помочь.

– Нет-нет, сейчас я хочу, чтобы ты присмотрел за чужеземцами.

– Ну пожалуйста, может быть, я хотя бы чем-нибудь малым смогу отплатить за вашу доброту ко мне.

– В этом нет необходимости, – сказал Ябу с большей теплотой, чем ему бы хотелось. Он помнил, что увеличил доход и владения Оми из-за драгоценных металлов и ружей. Которые теперь исчезли. Но он видел, как озабочен юноша, и чувствовал невольную приязнь к нему.

«С такими подданными я вырежу всю страну, – пообещал он себе. – Оми будет начальником одного из моих войск, когда я верну себе ружья».

– Когда война начнется… тогда для тебя будет очень важная работа, Оми-сан. Теперь иди и приведи чужеземца.

Оми взял с собой четырех стражников и Муру как переводчика.

Блэкторн был вырван из сна. Ему потребовалась целая минута, чтобы голова прояснилась. Когда туман отступил,

он увидел, что на него смотрит Оми.

Один из самураев тащил с него одеяло, другой тряс его, пока он не проснулся, два других несли тонкие, устрашающие на вид бамбуковые палки. Мура держал короткий моток веревки.

Староста встал на колени и поклонился.

– Коннити ва. (Добрый день.)

– Коннити ва. – Блэкторн вынудил себя опуститься на колени и, хотя был голый, поклонился с такой же учтивостью.

«Это только вежливость, – успокоил себя Блэкторн. – Это их обычай, их понимание хороших манер, так что в этих поклонах нет никакого позора. На наготу не обращают внимания, и это тоже их обычай, и в этом тоже нет никакого стыда».

– Андзин, пожалуйста, одевайся, – сказал Мура.

«Андзин? А, теперь вспомнил. Священник говорил, что они дадут мне имя Андзин, что значит „кормчий“, и в этом нет ничего оскорбительного. И меня станут называть Андзин-сан – господин кормчий, – когда я заслужу это. Не гляди на Оми, – предупредил он себя. – Пока. Не вспоминай деревенскую площадь, Оми, Крока и Питерзона. Всему свое время. Ты поклялся в этом перед Богом: каждому делу свое время. Возмездие за мной».

Блэкторн увидел, что его одежда опять вычищена, и благословил того, кто сделал это. Он скинул грязные отрепья в банном домике, так словно они были зачумлены. Он заставил три раза тереть себе спину. Самой грубой губкой и пемзой. Но все еще чувствовал жжение мочи.

Он отвел глаза от Муры и посмотрел на Оми. И почувствовал странную радость от того, что его враг жив и находится рядом.

Он поклонился в ответ на такие же поклоны и не спешил поднять склоненную голову.

– Коннити ва, Оми-сан, – произнес он. Не было позора в том, чтобы говорить на их языке, не было стыдно сказать «добрый день» или поклониться первым по их обычаю.

Оми отвесил ответный поклон.

Не совсем такой же, но и этого пока было достаточно.

– Коннити ва, Андзин, – сказал Оми. Голос звучал вежливо, но недостаточно.

– Андзин-сан! – Блэкторн глядел прямо на него. Коса нашла на камень. «Где ваши манеры?»

– Коннити ва, Андзин-сан, – проговорил Оми наконец с легкой улыбкой.

Блэкторн быстро оделся: свободные панталоны с гульфиком, носки, рубашка и куртка. Его длинные волосы заплели в тугую косичку, а бороду подравняли ножницами.

– Итак, Оми-сан? – спросил Блэкторн, когда оделся и почувствовал себя лучше, хоть его и стерегли. Он жалел только, что запас известных ему японских слов пока невелик.

– Пожалуйста, руки, – распорядился Мура.

Блэкторн не понял и показал знаками. Мура вытянул свои руки и изобразил, что их связывают вместе.

– Руки, пожалуйста.

– Нет. – Блэкторн адресовал это непосредственно Оми и покачал головой. – В этом нет необходимости, – заметил он по-английски, – совсем нет необходимости. Я дал слово. – Он старался, чтобы голос его звучал мягко и увещевающе, потом добавил грубо, копируя Оми: – Вакаримас ка, Оми-сан? Ты понял?