Сёгун
Шрифт:
– У меня поставлены люди там, там и там, – продолжал Бунтаро, показывая своим луком на все скалы с хорошим обзором, – вы можете обозревать окрестности на много ри во все стороны, господин. Хорошо обороняются также мост и вся деревня. Ваше отступление на восток обеспечивается еще большим количеством людей. Конечно, мост надежно перекрыт часовыми, и я оставил «почетную стражу» в сто человек в его лагере.
– Господин Затаки сейчас там?
– Нет, господин. Я выбрал для него и его придворных гостиницу на северной окраине деревни, достойную его ранга, и пригласил его понежиться в бане. Эта гостиница изолирована
– Позже, – лошадь Торанаги устало заржала и вздернула голову, звякнув удилами. Он успокоил лошадь и, полностью удовлетворившись безопасностью места, сделал знак своим людям и спешился. Один из самураев Бунтаро подхватил поводья – самурай, как и Бунтаро, и все остальные, был в доспехах, вооружен и готов к бою.
Торанага с удовольствием потянулся и с хрустом расправил конечности, стараясь облегчить боль в сведенных судорогой спине и ногах. Он весь путь от Анджиро прошел одним форсированным маршем, останавливаясь только для замены лошадей. Остальной обоз под командой Оми – паланкины и носильщики – все еще был далеко позади, петляя по дороге, спускавшейся с перевала. Дорога из Анджиро сначала змеилась вдоль побережья, потом разветвлялась. Они направились по дороге, ведущей в глубь острова, и упорно двигались через девственные леса, изобиловавшие дичью, справа от них была гора Омура, слева – хребет Амади, пики вулканов которого вздымались почти на пять тысяч футов. Езда обрадовала Торанагу – наконец какое-то дело! Часть пути проходила через такие отличные места для соколиной охоты, что он пообещал себе поохотиться по всему Идзу.
– Хорошо, очень хорошо, – сказал он, наблюдая деловую суету людей, – вы все прекрасно устроили.
– Если вы хотите оказать мне милость, господин, я прошу вашего разрешения разделаться с господином Затаки и его людьми немедленно.
– Он оскорбил вас?
– Нет, напротив, его манеры достойны любого придворного, но флаг, с которым он едет, это флаг измены.
– Терпение. Как часто я должен говорить вам это? – сказал Торанага, но не очень сердито.
– Боюсь, что всю жизнь, господин, – мрачно ответил Бунтаро, – прошу вас, извините меня.
– Вы же были ему другом.
– Он был и вашим союзником.
– Он спас вам жизнь в Одаваре.
– Тогда мы воевали на одной стороне, – уныло сказал Бунтаро, потом взорвался:
– Как он мог так поступить с вами, господин? Ваш собственный брат! Разве вы не любили его, не были с ним в одних рядах? – всю его жизнь?
– Люди меняются, – Торанага внимательно осмотрел помост. Со стропил над помостом свисали изысканные шелковые занавески, украшавшие платформу. Кисточки из парчи, гармонировавшие с подушками, тянулись вокруг помоста в виде очень красивого оформления, более крупные кисточки были и на четырех угловых столбах.
– Слишком богато и придает нашей встрече
– Слушаюсь, господин.
Взгляд Торанаги остановился на источнике, и он задумался о нем. Горячая, сернистая вода, с бульканьем выходила из расщелины в скале. Его тело запросилось в ванну.
– А христианин? – спросил он.
– Что?
– Тсукку-сан, христианский священник?
– А, этот! Он где-то в деревне. Ему запрещено появляться здесь без вашего разрешения. Он сказал что-то о том, что хотел бы повидать вас, когда это будет вам удобно. Хотите принять его прямо сейчас?
– Он был один?
Бунтаро скривил губы:
– Нет. Его сопровождают двенадцать человек, все с тонзурами, как у него, – все с Кюсю, господин, все благородного происхождения и все самураи. Все на хороших лошадях, но без оружия. Я их обыскал. Тщательно.
– И его?
– Конечно, и его, – его тщательнее, чем всех остальных. У него в багаже было четыре почтовых голубя. Я их конфисковал.
– Хорошо. Прикончи их. Некоторые неумелые самураи делают это нечаянно, так что извинись, ладно?
– Я понял. Вы хотите, чтобы я послал за ним прямо сейчас?
– Позже. Я увижусь с ним позднее.
Бунтаро нахмурился:
– Мне не нужно было его обыскивать? Торанага покачал головой и рассеянно оглянулся на хребет, задумавшись. Потом он сказал:
– Пошли пару человек, которым мы можем доверять, пусть понаблюдают за мушкетным полком.
– Я уже сделал это, господин, – лицо Бунтаро осветилось довольной улыбкой, – и у господина Ябу в личной охране есть несколько наших глаз и ушей. Он не сможет и пукнуть без того, чтобы мы об этом не узнали, если вы этого захотите.
– Хорошо, – из-за поворота на извилистой дороге появилась головная часть обоза, все еще очень далеко. Торанага разглядел три паланкина. Оми ехал верхом впереди, как и было приказано. Анджин-сан сейчас был рядом с ним, также непринужденно держась в седле.
Он повернулся к ним спиной:
– Со мной едет ваша жена.
– Да, господин.
– Она просила меня разрешить ей съездить в Осаку.
Бунтаро посмотрел на него, но ничего не сказал. Потом покосился назад на едва различимые фигуры.
– Я ей разрешил – при условии, конечно, что вы также дадите свое согласие.
– Если вы разрешили, господин, я тоже, – сказал Бунтаро.
– Я могу позволить ей ехать сушей из Мисимы, или она может с Анджин-саном ехать до Эдо и оттуда морем до Осаки. Анджин-сан согласился взять на свою ответственность – если вы разрешите.
– Морем было бы безопасней, – вяло сказал Бунтаро.
– Все будет зависеть от того, что за сообщение привез Затаки. Если Ишидо официально объявляет мне войну, тогда я, конечно, должен запретить. Если нет, ваша жена может выехать завтра или через день, если вы разрешите.
– Что бы вы ни решили, я согласен.
– Сегодня после обеда передайте ваши обязанности Нага-сану. У вас будет время установить мир с вашей женой.
– Прошу извинить меня, господин. Я бы хотел остаться с моими людьми. Я прошу вас позволить мне остаться с ними, пока вы не уедете.