Сёгун
Шрифт:
– Чего бы он ни хотел, это официальный визит, – пояснила Марико.
– Я не против церкви, Марико-сан. Церковь не может быть дьявольской – только священники. И они не все плохие. Алвито не плохой, хотя и фанатик. Ей-богу, я верю, что иезуиты подчинятся Торанаге, если я захвачу их Черный Корабль и буду угрожать им тем же и на следующий год. Им ведь нужны денежные поступления – португальцы и испанцы должны получать деньги. Торанага более важен. Вы поможете мне?
– Да, да, я буду вам помогать, Анджин-сан. Но, прошу меня
– Все, что я прошу вас сделать, – это поговорить с Торанагой или помочь мне добиться разговора с ним, если вы думаете, что это лучше.
Издалека послышался звук горна. Они снова выглянули из окон. Все смотрели на запад: со стороны замка приближалась голова колонны самураев, окружающих носилки с занавешенными окнами.
Открылась дверь каюты.
– Анджин-сан, выходите, пожалуйста, – позвал самурай. Блэксорн вышел на палубу и, спустившись на пристань, холодно-вежливо кивнул Алвито, священник ответил с такой же ледяной вежливостью. Но с Марико Алвито был ласков:
– Привет вам, Марико-сан. Как приятно вас видеть.
– Благодарю вас, отец, – ответила она, низко кланяясь.
– Примите мои благословения. – Он перекрестил ее, – Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
– Благодарю вас, отец. Алвито взглянул на Блэксорна.
– Ну, кормчий, как ваш корабль?
– Уверен, что вы уже знаете.
– Да, знаю. – Алвито оглядел «Эразмус», лицо его стало строгим, – Может быть. Бог проклянет этот корабль и всех, кто плавает на нем, если его используют против дела веры и Португалии!
– Вот зачем вы приехали сюда? Добавить еще яду?
– Нет, кормчий. Меня просили приехать сюда, чтобы встретиться с господином Торанагой. Я нашел ваше присутствие здесь столь же неприятным, сколь и вы – мое.
– Ваше присутствие здесь не неприятно, отец. Неприятен только дьявол, которого вы здесь представляете.
Алвито вспыхнул, и Марико быстро сказала:
– Пожалуйста… Нехорошо ссориться при посторонних. Я прошу вас обоих быть осмотрительнее.
– Да, пожалуйста, извините меня, Марико-сан. Я приношу свои извинения. – Отец Алвито отвернулся и уставился на носилки с занавесками, проходящие через ограждение. Ветер развевал личный флаг Торанаги, самураи в коричневой форме шли впереди и сзади, окруженные пестрой беспорядочной группой других самураев.
Паланкин остановился, занавески распахнулись, вышел Ябу. Все были поражены, но тем не менее поклонились. Ябу высокомерно ответил на приветствие.
– Ах, Анджин-сан! – сказал он. – Как вы?
– Хорошо, благодарю вас, господин. А как вы?
– Прекрасно, благодарю вас. Господин Торанага болен. Он просил меня прийти вместо него. Вы понимаете меня?
– Да, понимаю, – ответил Блэксорн, пытаясь скрыть свое разочарование отсутствием Торанаги. – Так жаль, что господин Торанага болен.
Ябу пожал плечами, уважительно поздоровался
– Со дес, Анджин-сан. Ваш корабль стал другим, с тех пор как я в последний раз видел его. Да, корабль другой, все другое, даже наш мир стал другим.
– Простите, я не понял, господин. Прошу меня извинить, но вы говорите слишком быстро. Что касается меня… – Блэксорн начал заготовленную фразу, но Ябу хрипло прервал его:
– Марико-сан, пожалуйста, переведите нам.
Она перевела. Блэксорн кивнул и медленно сказал:
– Да. Другим, Ябу-сама.
– Совсем другим – вы больше не чужеземец, но самурай, то же самое и с вашем кораблем.
Блэксорн увидел улыбку на толстых губах, вызывающую позу – и сразу же вернулся мыслями в Анджиро, обратно на берег… Вот он сам стоит на коленях… Круук в котле… Крики Пьетерсуна зазвенели в ушах, запах погреба ударил в ноздри… Разум его завопил: «Так неужели все это зря – все страдания и ужас, Пьетерсун, Спилберген, Маетсуккер, тюрьма, эта и неволя?! И все это твоя вина!»
– У вас все нормально, Анджин-сан? – спросила Марико, заглянув ему в глаза и испугавшись.
– Что? Ох, да… Да, у меня все нормально…
– Что с ним? – спросил Ябу.
Блэксорн потряс головой, усилием воли пытаясь остановить этот поток воспоминаний, стереть с лица его следы, – наверняка выражение ненависти уже выдало его.
– Простите, пожалуйста, я сожалею. Я… все нормально. Просто вдруг стало плохо с головой – бессонница. Простите. – Он поглядел в глаза Ябу, проверяя, скрыл ли свой опасный промах. – Жаль, что Торанага-сама болен. Надеюсь, ничего серьезного, Ябу-сама?
– Нет, беспокоиться не стоит, Анджин-сан. – «Да беспокойство – это вы! – подумал Ябу. – Ничего, кроме беспокойства, у меня не осталось, с тех пор как вы и ваш грязный корабль прибыли к моим берегам. Изу ушло, мои ружья ушли, вся честь ушла, и теперь под угрозой моя голова из-за этого труса». – Все хорошо. – Тон его был очень любезен. – Торанага-сама просил меня передать вам ваших вассалов, как он обещал. – Глаза Ябу обратились к Алвито. – Так-так, Тсукку-сан! Почему же вы стали врагом Торанага-сама?
– Я не враг, Касиги Ябу-сама.
– Но ваши христианские дайме – враги, не так ли?
– Прошу извинить меня, господин, но мы священники, и только, мы не отвечаем за политические взгляды тех, кто исповедует истинную веру, и не осуществляем контроль за теми дайме, которые…
– Истинная вера этой Земли Богов – это Синто, вместе с Тао, Путем Будды!
Алвито не ответил. Ябу презрительно отвернулся и выкрикнул приказ. Группа оборванных самураев, не вооруженных, некоторые – со связанными руками, начала строиться в одну шеренгу перед кораблем. Алвито выступил вперед и поклонился.