Секрет брата Бога
Шрифт:
— Камнем, на который будет опираться церковь, — перебил Лэнг.
Фрэнсис закатил глаза:
— Как говорится, даже дьявол может цитировать Писание. Как бы там ни было, я исхожу из того, что Петр, по крайней мере вначале, был более чем занят проповедью христианства. И ему требовался помощник, который вел бы дела дома, в Иудее. А кто лучше подошел бы на эту роль, чем… чем родственник самого Иисуса?
— Допустим. А что еще вы можете сказать?
— Не знаю, насколько это вам поможет, но окончания этой истории нет. Во всяком случае, в
— Иудейского историка, который стал римским гражданином?
— Да, его самого. Он сообщает, что Иаков столь усердно молился, что на коленях у него образовались мозоли, как у верблюда. Он также говорит об Иакове как о брате того, кто был распят и кого некоторые называют мессией. Лично я считаю, что это самое убедительное близкое по времени свидетельство, которое однозначно сообщает о реальном существовании Христа.
Лэнг вытянул ноги, вернее, сделал движение, которое можно было бы так назвать, будь здесь хоть немного больше места. Нет, сидеть здесь было решительно невозможно!
— Вы сказали, что описание событий завершается. А что же сталось с Иаковом?
Фрэнсис даже не попытался сдержать зевок:
— Принял мученическую кончину. Толпа побила его камнями возле Иерусалимского храма, а потом его затащили на самый верх и сбросили оттуда. Или в обратном порядке.
Лэнг резко выпрямился, позабыв о затекших ногах:
— Побили камнями и сбросили с высоты? Именно так убили Иона!
— Это наверняка совпадение.
Лэнг покачал головой:
— Мне так не кажется. Застрелить куда быстрее и проще. Кроме того, скажите — когда вы в последний раз слышали об убийстве побиванием камнями?
Фрэнсис поджал губы.
— Вы хотите сказать, что вашего знакомого убили точно так же, как и Иакова? Но зачем потребовались такие сложности?
— Если бы я это знал, то, вероятно, имел бы представление о том, кто мог его убить. — Лэнг несколько секунд помолчал и добавил: — А были случаи, когда кому-нибудь из святых мучеников перерезали горло?
Фрэнсис тоже на некоторое время замолчал, перебирая в памяти все те приемы, с помощью которых изобретательные древние отправляли первых христиан на встречу с их Богом.
— В голову приходит разве что Матфей. Его зарубили алебардой. Но…
Лэнг вновь задумался, вспоминая в подробностях то, что увидел в квартире несчастного пражского букиниста.
— Скажите, а кошелек не наводит вас ни на какие аналогии?
Священник, похоже, растерялся. Впрочем, он уже давно привык к тому, что его друг задает вопросы, которые в первый момент могут показаться бессмысленными.
— Кошелек?
— Ну да, такой, в каких женщины носят мелочь.
Фрэнсис задумчиво потер подбородок ладонью:
— Пожалуй, он тоже может иметь отношение к Святому Матфею.
Теперь уже Лэнг растерялся:
— Кошелек может иметь отношение к знаменитому святому?
—
Ни копья, ни крылатого человека в квартире Клауса не было.
В голове Лэнга шевелилось еще какое-то воспоминание — он где-то что-то читал… По многолетнему опыту Рейлли знал, что в подобных случаях нельзя прикладывать усилия. Рано или поздно нужное всплывет само.
Газетная публикация, та самая заметка в «Таймс», где сообщали о смерти Иона. Там упоминалось что-то такое, чему он не придал значения, какая-то странная мелочь…
Ракушка? Нет, какая-то особая ракушка… Морской гребешок!
Если кошелек не принадлежал старику, если убийца подбросил его как символ святого, которого убили так же, как и букиниста…
— А какой символ был у Иакова?
— Морская ракушка, та, что изображена на эмблеме нефтяной компании. Послушайте, я, конечно, понимаю ваш интерес к Иакову — ведь считается, что похитили именно его евангелие, — но откуда такой всплеск любопытства к святым вообще? На то, чтобы поверить, будто сейчас происходит обращение язычника, моего оптимизма определенно не хватает. Даже сам Господь признавал, что многие из его чудес пропадают втуне.
— Нет, я просто размышляю.
Фрэнсис вынул из-под головы до смешного маленькую подушечку и несколько раз с силой стукнул по ней кулаком в тщетной надежде сделать хоть чуть-чуть помягче.
— Ну что ж, размышляйте. А я, с вашего позволения, вздремну.
Через несколько минут Лэнг остался наедине со своими мыслями рядом с негромко похрапывавшим другом.
Турбины «Боинга-757» смолкли. Лэнг, ощущавший себя таким же помятым, как и его костюм, поднялся и достал из шкафчика над головой свою единственную дорожную сумку. Фрэнсис потянулся и зевнул. Он определенно выглядел хорошо отдохнувшим. Сладкий сон невинности, подумал Лэнг. Через несколько минут они уже шагали по извилистым коридорам в вечной суете римского международного аэропорта. Женщина в униформе с безразличным выражением лица пропустила паспорта через сканер и поставила на них еле-еле различимые печати. Как и во всех странах Европейского союза, вместо таможенного досмотра они спокойно прошли через ворота для тех, кому нечего указывать в декларации.