Секрет Гамона (Секрет Гамона - 2)
Шрифт:
– Очень возможно, что у вас имеются основания удивляться моему выбору, - возразил капитан суровым и решительным голосом, - но я счел этот дом наиболее удобным для себя, и вам придется примириться с этим. Вы осведомлены о случившемся?
– Вы имеете в виду смерть Марборна? Как же, я уже слышал об этом! Бедняга!
– сокрушенно вздохнул Ральф Гамон.
– Вы были дружны с ним?
– Да, я давно познакомился с ним и могу сказать, что мы были друзьями, - ответил Гамон.
– Когда вы его видели в последний раз?
– Я его не видел уже несколько
– Ваша последняя встреча прошла без каких-либо осложнений? Вы не ссорились?
– Нет, мы расстались друзьями. Он приходил занять у меня деньги, чтобы открыть какое-то свое дело.
– И вы, надо полагать, не отказали ему в деньгах?
– сухо спросил Уэллинг.
– Должно быть, вы рассчитываете, что этим вам удастся объяснить существовавшие у вас материальные взаимоотношения?
– Что вы хотите сказать?
– обидчиво спросил Ральф.
– Уж не думаете ли вы, что я лгу?
– Я не думаю, что вы лжете, а утверждаю это!
– заявил капитан.
– Я не считаюсь ни с чем, когда необходимо раскрыть убийство. И еще раз говорю: вы лжете. Вы давали Марборну деньги из своих личных корыстных побуждений. В его распоряжении находился документ, который вы во что бы то ни стало хотели иметь у себя, и так как он не пожелал вам его дать, то вам пришлось платить большие суммы денег. Другими словами, он шантажировал вас.
Гамон изменился в лице.
– Вы позволяете себе делать утверждения, требующие доказательств.
– Надеюсь, что наступит день, когда я сумею доказать это и уличить убийцу, - мрачно ответил капитан.
– Разве вам не приходила в голову мысль, что Марборн был смертельным врагом Морлека?
– спросил Гамон.
– Неужели вы не обратили внимания на то, что Марборна нашли мертвым возле его дома?
– Об этом я много думал, но, на ваше несчастье, эта теория не выдерживает критики. Во время убийства несчастного Марборна Морлек безотлучно находился возле меня. Кроме того, бесследно исчезла сумочка, находившаяся у Марборна на теле под одеждой.
На мгновение лицо Гамона исказилось от ужаса, но он быстро овладел собой.
Уэллинг никогда еще не видел Гамона в таком состоянии.
– Неужели вам это неизвестно?
– осведомился Уэллинг.
– В таком случае довожу до вашего сведения, что ваш посланец похитил документ.
– Мой посланец? Что вы хотите этим сказать? Я бы посоветовал вам быть поосторожнее в выражениях. Неужели вы воображаете себя настолько всемогущим, что позволяете себе такие выходки?
– А вы думаете, что удача сопутствует вам и вас никогда не удастся водворить на виселицу?
– в свою очередь осведомился невозмутимо Уэллинг. Но хватит об этом, Гамон. Я хочу выяснить реальное положение дел. Действительно ли Марборн шантажировал вас и вымогал деньги? У вас не будет неприятностей, если предоставите мне доказательства этого. Слоон также подтвердил это в своем показании.
Гамон пожал плечами.
– Меня не интересует то, что вам наболтал Слоон. Я могу лишь подтвердить свои слова. Этот несчастный взял у меня взаймы для того, чтобы
Уэллинг знал, что подобных доказательств не существовало, и снова перешел в наступление.
– За последнее время вы послали в Марокко на имя Сади Гафиза большое количество зашифрованных телеграмм. Я имею в виду одну из тех телеграмм, в которой шла речь о некоем Али Гассане. Кто такой этот Али Гассан?
И снова страх мелькнул в глазах Гамона, но он овладел собой и ответил:
– Теперь я вижу, что вы не теряли напрасно времени. Али Гассан - это марка арабских сигарет.
И он взглянул на Джемса, словно ища подтверждения. Джемс кивком головы подтвердил правильность утверждения Гамона.
– Совершенно верно, но помимо того Али Гассан - это имя известного разбойника и убийцы, казненного двадцать пять лет тому назад.
– В таком случае выбирайте любое, что вам более по вкусу - сигареты или казненный давным-давно убийца.
– Это ваш почерк?
– продолжил допрос Уэллинг и предъявил конверт, адресованный Марборну.
– Нет, - ответил Гамон не моргнув глазом.
– Чего ради вы спрашиваете у меня об этом, капитан?
– Марборн был убит арабом, которого вы специально для этого пригласили сюда из Марокко.
– Иными словами, вы обвиняете меня в убийстве?
– Совершенно верно, - подтвердил Уэллинг.
– Если бы это не было так нелепо, то я был бы оскорблен вашим утверждением. Но в данном случае просто ограничусь тем, что не буду отвечать на ваши вопросы.
И с этими словами он направился к двери. В дверях остановился и сказал Уэллингу:
– Вы ничего не можете мне сделать, и знаете это лучше, чем кто бы то ни было. Больше я вам ничего не скажу.
– Он вам сказал гораздо больше, чем предполагает, - заметил вскользь Уэллинг после того, как Гамон удалился.
– Но кто такой этот Сади Гафиз?
– Сади Гафиз - самый хитрый и отвратительный из негодяев, собравшихся в Танжере, - ответил Джемс.
– Человек, который может быть очень полезен таким темным дельцам, как Гамон. Гафиз работает на Гамона, и мне пришлось однажды с ним столкнуться. Я мог бы рассказать многое, но эти рассказы показались бы совершенно невероятными. Сади Гафиз получает крупные суммы от множества лиц, замешанных в темных делах, и на его совести больше тяжких преступлений, чем у любого преступника в Марокко.
– Вы имеете в виду и убийства?
Джемс усмехнулся.
– Я ведь сказал вам: тяжких преступлений. Убийство в горах Марокко нельзя причислить к особо тяжким преступлениям.
Уэллинг задумчиво потер кончик носа.
– Если нам удастся заполучить этого араба, то история значительно прояснится.
– Он ничего не осмелится сказать о шерифе Сади Гафизе. Шерифы в некотором роде святые люди, и когда Сади Гафиз проходит по улицам Танжера, туземцы бросаются наземь и целуют край его бурнуса. Этот араб скорее умрет, чем проронит хотя бы одно слово о нем.