Секрет исчезающей картины
Шрифт:
– Нет.
– Вот видишь! Смело спроси у мамы разрешения, ничего не говоря про тот случай, и если она разрешит, то…
– А если нет?
– Знаешь, чтобы не мучиться, просто скажи ему, что мама не разрешила. И все дела. Мол, когда она выйдет из больницы или когда папа твой приедет, пожалуйста, а пока ты одна, она не разрешает. И все дела!
– Ты думаешь?
– А чего тут думать? Это же проще всего.
– А если мама узнает, что я ему наврала?
– Думаешь, он побежит к ней в больницу на тебя доносить? С какой стати? И потом,
– Да, кажется, ты права, Степка. Мне такой выход очень нравится. Честно говоря, мне как-то страшновато было бы…
– Тем более. Но мне все же интересно, что он тебе на это скажет?
– А какое это имеет значение?
– Ну, если скажет – очень жаль, но ничего не поделаешь, это одно, а вот если начнет на тебя давить…
– Тогда что?
– Тогда… Тогда надо будет им поинтересоваться. А вообще-то он кто? Художник?
– Ну вроде… Дизайнер.
– А как его зовут?
– Филипп Аркадьевич.
– Он у вас в доме бывал?
– Сколько раз! Степка, ты его уже в чем-то подозреваешь? Зря!
– Почему?
– Потому что, если бы у него были ключи, он мог бы спокойно привести хоть пять французов, когда я в школе или в больнице!
– Нат, ну что ты городишь? Я ведь не сказала, что он тогда брал твою картинку! Он, скорее всего, к этому вообще отношения не имеет! Но просто… Осторожность в таком деле не помешает! Поняла?
– Поняла. Значит, как я с ним поговорю, так перезвоню тебе, да?
– Именно. Ты сама ему звонить будешь?
– Да, но только завтра вечером, после больницы.
– Отлично. Договорились. А фамилию этого Филиппа Аркадьевича ты знаешь?
– Знаю. Пешнев. А тебе зачем?
– Просто так, из любопытства.
На следующий вечер Наташа позвонила снова.
– Ну что? – сразу спросила Степанида. – Что он сказал?
– Обиделся жутко! Возмущался! Он порядочный человек, а его черт знает в чем подозревают, и вообще, он не понимает такого отношения к друзьям, и все такое. А потом вдруг стал ласковый-ласковый и говорит: «Наташенька, а может, мы обойдем мамин запрет? Ты пойми, человек приехал из Франции, через три дня уезжает, ему страшно важно увидеть это полотно, какой от этого вред? Не боишься же ты меня?»
– А ты что сказала? – спросила Степанида.
– А я сказала, что не могу обманывать маму.
– А он?
– Он просил меня еще подумать и сказал, что позвонит завтра. Он, видно, наобещал тому французу, и ему теперь неудобно. Как ты думаешь, может, все-таки пустить их?
– Ну, наверное, можно, но только надо, чтобы ты была не одна. Чтобы был кто-то из взрослых.
– Я подумала, может, хватило бы и вас с Алкой? Все равно же вы свидетели, правда?
– Вообще-то да… Кстати, интересно будет за ними понаблюдать.
– Значит, ты
– Согласна, и Алка согласится. А еще лучше было бы…
– Что?
– Валерку позвать.
– Какого Валерку?
– Помнишь, я говорила про одного парнишку, Валерку Уварова?
– Да, кажется…
– Натка, он умнющий! Я ему про это рассказывала, ох, чего он только не напридумывал!
– Про что?
– Про то, зачем могли картину на время стибрить!
– Ну и зачем?
– Я уж все и не помню, но он и про всякие анализы говорил, и про какую-то сверхподделку, и…
– Как интересно! – воскликнула Наташа. – Степочка, а он сможет прийти?
– Сможет! – уверенно ответила Степанида. – Ему интересно будет. Он в картинах разбирается знаешь как! Я забыла фамилию художника, помнила только, что конец прошлого века, а он сразу определил, что это им… им…
– Импрессионизм?
– Ага, и стал художников перечислять, я аж обалдела…
Наташа засмеялась.
– Вспомнила в результате?
– Ага, теперь уж не забуду – Сислей!
– Точно! Так, значит, мне соглашаться?
– А может, мне сперва с Валеркой посоветоваться? Хотя нет, я и так знаю, что он скажет!
– Что?
– Соглашаться! Интересно же!
– Вообще-то да. Ну что ж… А на какое время мне ему назначить?
– Ну, надо, чтобы это было после школы и до того, как ты к маме в больницу пойдешь, значит, завтра часа в четыре!
– Отлично!
– Тогда до завтра!
Степанида тут же позвонила Валерке и все ему рассказала.
– Придешь?
– Естественно! Надо только все детально продумать.
– Что?
– К примеру, стоит ли нам показываться им на глаза или лучше спрятаться.
– Спрятаться? Зачем?
– Чтобы выяснить их истинные намерения!
– Какие намерения?
– Говорю же – истинные! А вдруг они захотят совершить преступление? А мы его пресечем!
– Спрятамшись?
– Спрятавшись! – поправил ее Валерка. – Конечно. Будем из укрытия наблюдать, и если они…
– Постой, Валер. Но ведь если мы просто будем там, они же при нас не станут…
– Степа, пойми, если мы не спрячемся, а будем открыто присутствовать, они совершат это преступление позже, когда мы уже не сможем схватить их за руку. Но это при условии, что они все-таки преступники. Хотя вполне возможно, что они просто добропорядочные любители искусства. Ты скажи лучше, там есть где спрятаться?
– Ну, я не знаю… Надо у Натки спросить… Ой, Валерка, а какое преступление они могут совершить?
– Любое!
– И убийство? – ахнула Степанида.
– Убийство? Ну, это вряд ли… Зачем? Скорее, кражу или подмену… А впрочем…
– Что? – испуганно прошептала Степанида. – Думаешь, и убить Натку могут?
– Думаю, Степка, могут! Просто уберут свидетеля.
– Погоди, – опомнилась Степанида. – Но он же думает, что Наткина мама про него знает! Что она запретила Натке их пускать! Как же тогда? Сразу ведь на него подумают!