Секрет Небосвода. Рассказы
Шрифт:
– Дорогие ребята, – весомым, статным голосом начала она. – Сегодня перед вами выступят лидеры нашего партийного отделения. Все вы недавно проявили должную активность, вступили в молодежный совет и сегодня на открытом голосовании вам предстоит избрать нового главу Молодежного совета. Как вы, наверное, знаете, прежний глава добровольно покинул ряды совета по решению президиума совета… – она внимательно оглядела зал, будто высматривая кого-то.
Мест не хватало, жались по стенам. В конце зала, у входа, прислонившись к дверному косяку, Витя обернулся к Саше:
– Так
– Я – всегда добровольно, – прищурившись, Саша осматривал зал. – Особенно когда папа-ректор рискует местом. Зато и выбирали меня закрыто, а не поднятыми вверх ручками. Во нагнали… Смотри, Вить, вон какая, с медицинского. Видишь, вторая от окна? – он кивнул в сторону девушки с длинными волнистыми волосами в синем платье.
– А губа у вас не дура, товарищ Троцкий. Почему и нет? Раз приперлись…
На трибуну легко, несмотря на комплекцию и возраст, поднялся глава города. Весь его вид говорил о его крупной должности – шарообразная голова с короткой стрижкой, мощная золотая оправа, черные усы, свободный пиджак, широкий галстук в полоску.
– Дорогие ребята! В этот ответственный момент вся наша вера, все наши надежды устремлены на вас – будущее нашей страны… – он поднял глаза куда-то вперед, поверх голов, будто смотрел вдаль, и до конца выступления не сводил взгляда с линии, где задняя стена зала сходилась с потолком. Говорил убежденно, как говорил уже много лет, еще с первых комсомольских заседаний, где блистал без секундного сомнения, что делает все правильно и полезно.
– Красотуля, – Витя, с улыбкой до ушей, пробрался и наклонился к сидящей недалеко школьнице в трехцветном – под флаг – завязанном на шее платке, с надписью белой краской «МЫ» во всю спину красной футболки. – Как вы оцениваете шансы правящей партии на предстоящих выборах?
Девушка повернулась к нему, и раскрасневшись, смеясь уткнулась в ладони.
– М-да! – кисло хмыкнул Витя.
Через два ряда сидели три студентки в сплошь черной одежде с громадными металлическими украшениями: гроздьями железных серег в ушах, на бровях и в носу, очерненными волосами и богато разрисованными смоляного цвета косметикой лицами.
– Яхонтовые мои… в смысле, смородиновые… Поделитесь кулинарным секретом, – направился к ним Саша, – ботаников в очках какой диоптрии вы предпочитаете на обед по вторникам и четвергам?
По ряду, склонившись и цепляя сидящих, к Вите пробирался пухлый человек лет тридцати пяти в лощеном светло-сером костюме, с двойным подбородком и зачесом на рано лысеющей голове.
– Молодой человек, не мешайте! Вернитесь на место! – и, не дождавшись ответа. – Вы кто?
Витя лениво обернулся, и по его лицу поползла улыбка плохо скрываемого пренебрежения.
– Ну что вы… товарищ парторг… как можно… А, впрочем, не подскажете, чему я мешаю? – притихшим голосом, не привлекая внимание, сказал Витя.
– Вы мешаете проведению встречи с общественностью. Займите свое место!
– Прекрасно! Встреча с общественностью. Так вот, господин парторг, – продолжал Витя заговорческим
– Вы нарушаете порядок! Мешаете выступлению! – зашептал тот в гневе. Вокруг стали оборачиваться. – Вернитесь на место!
Витя неожиданно посмотрел ему в самую середину глаз.
– А тебя, дружок, в каком классе приняли в комсомол? Или сразу с детсада записали? А? Гринева до рождения в «семеновцы», а тебя в комсомол?
Парторг, стоя в согнутом положении и отдуваясь от духоты, оторопел, хотел было что-то сказать, поперхнулся и, наконец, выдавил:
– В десятом…
– Поделись ощущениями – и как там, между молотом и наковальней? – Витя приятельски похлопал его по плечу. Тот замер и стал наливаться красным.
Главу города на трибуне сменил парень, который встречал Марину Захаровну у входа. С недвижимым лицом он монотонно читал доклад.
– В апреле мы организовали субботник с участием двух тысяч школьников! Приняли активное участие в первомайской демонстрации! В День России активисты прошли по улицам города с флагами…
Саша увидел, как вдоль рядов, вдогонку к парторгу, к Вите пробираются двое депутатов и бросился спасать ситуацию.
– Простите! – встал он во весь рост. Зал обернулся к нему. – Поясните, наконец, мне, непонятливому, а куда все-таки двигаются молодежные движения?
В зале повисла недоуменная тишина, а когда выступающий что-то забормотал, Саша продолжил:
– Пардон, уважаемый. Я совсем не то хотел спросить! – посмотрел он на сидящих вокруг, улыбнулся, и все вокруг будто облегченно вздохнули. Кто-то даже снисходительно, с поддержкой заулыбался в ответ его оплошности. – А уточните затраты на местное отделение вашей партии? Содержит это скопище патриотов, я понимаю, наш дистрофичный бюджет?
Молодой человек на трибуне нервно задохнулся, с праведным гневом в глазах посмотрел на первый ряд, будто что-то там увидел и тут же пришел в себя.
– Я готов всячески опровергнуть эти лживые подозрения! Ни копейки из бюджета не идет на финансирование партии!
В первом ряду заметилось шевеление. В сторону Саши стали поворачиваться массивные коротко стриженные головы и объемные надушенные прически.
Бросив на парторга полный небрежности взгляд, от которого тот, чувствуя нарастающую бурю, попятился назад, поднялся и Витя. Глаза его пылали, плечи, обычно согнутые от сидения, распрямились и окаменели. Витя заговорил громко, будто топором вырубал каждое слово.
– Извините моего друга – бедняга пытается спросить, как вы относитесь к тому, что глава нашего города не избирается прямым народным голосованием? Вы считаете демократичным избрание главы города депутатами, которые сами второпях были выбраны, и о которых толком ничего неизвестно? Как вы относитесь к тому, что глава исполнительной власти – наемный менеджер и жители на его назначение никак не влияют?