Секрет Небосвода. Рассказы

Луданов Илья

– Ща услышит, – Петя поднял из куста обломок кирпича и с силой запустил его в окно администрации.

В заспанной тишине визгливо зазвенело стекло. Ребята скрылись во дворах. Без доли опасности быть пойманными, Егор и Петя ветром неслись по улицам, без устали летели через проулки, будто неведомая сила напоила их души живой водой. Сытые восторгом жизни, они хотели объять утреннее небо, дать движение стылому городу, и все бежали и бежали, пока, оборвавшись дыханием, не остановились в узком переулке, где-то между заводом и железной дорогой.

– Мы –

раньше, – смеясь и сбивчиво дыша, посмотрел на часы Егор.

– Слушай, – Петя разогнулся от отдышки, – а чего у этой матери одни выродки? Сама она, что ли, того?..

– Чего того? Чтоб здорового родить, здоровой надо быть. А ты нашего брата видел? Дух тощий, как скелет, душа – тряпка.

Петя замолчал, обдумывая хлынувший на его неподготовленный ум поток. Егор осмотрелся и заметил вдалеке подходящих из другого переулка Витю и еще кого-то высокого и по походке взрослого человека.

Во дворах

– Скажите прямо, Андрей Николаевич, вы не поддерживаете протест?

Андрей Николаевич, лет пятидесяти, крепкий, с широким суровым лицом в грубых складках, в изношенной робе инженера-путейца, хмурился на ребят, слушал внимательно. Зычно, по-мужичьи усмехнулся:

– Как вам сказать? Мы же с вами не с голоду умираем! Что это, ребятки, сытый бунт? В России этого не поймут. Не власти – ваши же не поймут. А поймут, что вы подрываете стабильность… Протестовать хорошо, когда бардак. Тогда, пожалуйста – и свобода слова вам, и собраний… В девяносто первом, в толпе заводчан я стоял рядом с твоим, Егор, отцом, когда тот палил из ружбайки по окнам горсовета.

– Первый раз слышу об этом! – удивился Егор.

– Во батя твой молоток! – громко, чуть растягивая звуки, хохотнул Петя.

– Тогда его даже не задержали, – с чувством сказал Андрей Николаевич. – Не до него было. Такое творилось, святых выноси. Потом только в девяносто восьмом половниками и кастрюлями на площади погремели, да и все. Потом учителя голодовали группами, шахтеры стучали касками, но так, по мелочам уже…

– Теперь понятно, кто из вас придумал искупать начальников, – ухнул Петя.

– Так это… вы?.. – тихо проговорил Андрей Николаевич.

Повисло молчание.

– Сейчас это уже неважно, – сказал упрямо Витя. – Вопрос в том, за нас или за них вы?

– Сложно решать. Теперь все иначе. Вы сыты, развал Союза вам не грозит. Вам власть надоела. Вы, ребятки, мир хотите переделать мирным путем. Одна проблемка – еще никому никогда…

– Потому мы не перестреляли этих клоунов прямо там, в кабинетах, где эта сволочь грызет бюджет и водку жрет, – озлобленно, преобразившись во что-то темное, с надрывом заговорил Витя. – Это просто не может оставаться как есть. Просто – не может! Я не могу обещать безопасности. Я сам боюсь. Не столько бездарей в высоких кабинетах, сколько русской толпы. Дури в ней – никем не меряно! Вот Петя. Сразу видно – в два дня бы перевешал на столбах все начальство в городе.

– Легко, – ухмыльнулся Петя.

– На третий

день он возьмет власть в свои руки, начнет раздавать команды и строить новую жизнь. А на четвертый день наш новоявленный станет такой же мразью, как и те, что болтаются в петле…

– Ты че? – отшатнулся, и сразу подался вперед Петя.

– Как бы он ни правил, – поднял руку Витя. – Какие бы конституции он ни писал, хорошим царем он не станет. Хороших царей не бывает.

– А вы, конечно, хотите в России жить без царя? – с любопытством ухмыльнулся Андрей Николаевич. – Новенькое что-то…

– Одно могу обещать точно – будет очень тяжело. Очень. Мы себе даже не представляем как тяжело. Попробуйте-ка уверить себя, что можно без власти!

Андрей Николаевич сразу не ответил, а потом с большим вниманием посмотрел на него.

– Но сами они себе очень нужны. Они ни от чего не откажутся. Никакая эта ваша демократия им не нужна. Им и так хорошо. И они вас клыками за эту демократию рвать будут.

– Знаете, ведь страшно не на выборах провалиться, не сдохнуть на баррикадах, – зазвенел тонкий голос Егора. – Страшно – запятнать совесть. Риск здесь – не проиграть. Риск – оскотиниться.

Больше из них никто не сказал ни слова. Переглядывались, молчали выразительно, но не говорили. Так и шли рассветными дворами, переулками, пока не разбрелись в стороны.

Мальчики в галстуках

Марина Захаровна проехала стоянку, припарковалась у входа в клуб, отключила от зарядки планшетный компьютер, взяла смартфон, портфель с документами, оглядела себя в зеркало и уверенно направилась к дверям. На ступеньках ее догнал первый заместитель председателя:

– Марина Захаровна, все готовы. Еще звонили от Валерия Валерьяновича – приказ об избрании вас председателем молодежного совета при администрации готов. Избраны единогласно, – заулыбался усердно.

– Спасибо, Евгений. Папа передал вам документы, – она протянула ему папку. – Надо собрать подписи, все оформить… Займитесь… А то меня в университете экзаменами замучили… Юрий Петрович здесь?

– Конечно. Ждем вас.

Душный зал был забит студентами, старшеклассниками и группой каких-то одинаковых, измученных жарой, молодых людей солидного вида в светло-серых костюмах, занявших целиком второй и третий ряды. Первые кресла неизменно наполнили начальники отделов и дородные депутаты в легких светлых рубашках с короткими рукавами.

Выбивая дробь из досок пола, в зал вошла Марина Захаровна. Первые три ряда синхронно повернулись к ней и облегченно вздохнули. Марина Захаровна стрельнула глазами двум девушкам. Те стали раздавать в зале печатные листовки. Глава подал ей руку и расплылся в улыбке. Но тут же болезненно вздрогнул от натяжения плохо зажившего шрама, который алой полосой пересекал его левую щеку.

В строгой тишине на трибуну мерным шагом поднялась полная женщина, лет за пятьдесят, с крупным распомаженным лицом, полным выражения достоинства в себе.