Секретарь для дракона. Книга 1
Шрифт:
Если меня не убьют и не испепелят сегодня, а я так и не выясню, где и каким образом перешла дорогу Рэндаллу, на сей счет можно будет поинтересоваться мнением Триста. Маловероятно, что он откажет мне в этой просьбе.
Сейчас же, мне жизненно необходим фламбис**, самый мощный, настолько, насколько я смогу себе это позволить. Раз уж, выяснила, что неполная магическая опустошенность влияет на меня таким образом.
— Последний раз тебя видели здесь.
Я стараюсь, не выдать насмешливой улыбки.
“Давай! Расскажи мне о том, как быстро ты взял след и напряг всех своих осведомителей.”
— Я не
Я обхожу идущих мне навстречу эльфов: все неспешно, чинно, а вот только что за углом, чуть ли не с ног сбивали, но тут-то и улица другая. Кто-то зачаровал небольшой сад перед домом: цветущая, не по времени года, вишня, розовые лепестки ее цветов кружат по воздуху, вместе с редкими снежинками в лучах ослепляюще яркого солнца. Создается впечатление, что время здесь застыло.
— Ты мне лучше скажи: у тебя все в порядке?
Я сворачиваю за очередной угол, оказываясь в царстве тени и холода, летом тут хорошо, не жарко, а сейчас так, что зуб на зуб не попадает. Улица пустынна, ни прохожих, ни стражников, ни котов, ни собак, птицы и те не поют. Еще бы в такой холод! И это удивляет. “Стихийники” обычно тщательно следят за тем, чтобы в Тихой Гавани всегда было тепло и приветливо, даже зимой, когда за стенами холод и стужа. Я иду, плотнее кутаясь в ландо и краем глаз косясь на Триста, что идет так как будто ему все нипочем.
Позёр!
Всегда, так ведет себя, общаясь со мной. Стоит решить и быстро: рассказывать ему что-либо или дать ему возможность поработать с “чистого листа”?
До неприметной лавочки в которой торгуют всякой-всячиной осталось пару шагов.
— Да, мэтр, — сиплю я, стараясь не взяться за горло, не поможет же, — все в порядке.
Я толкаю дверь в лавку, занимающую небольшое помещение, больше похожее на магазин старьевщика или низкосортный ломбард. Где сейчас Сфайрат? Чем закончилась его потасовка с Рэндаллом?
Я злюсь, конечно, отчасти в случившемся есть моя вина. Ведь знала же о его отношении к себе, знала и о том, какие мысли могут возникнуть у двух драконов после предложения наведаться в неприветливый и враждебный для них край. Запоздало очнулась, но что теперь — дуть на воду? Да, мне надо было объясниться за свою глупость и наивную тягу к волшебным островам и, наверное, я бы сделала это, не стань этот дурак осматривать мой шкаф и не будь я так занята последующими злыми размышлениями того, что произошло. В приемной у лекаря все стало куда хуже: слабость, раздражение от собственной беспомощности, еще этот птеродактиль, что сидел и караулил меня словно сторожевой пёс.
Сфайрат оставил его, чтобы я не сбежала? Я сама вернулась обратно, на кой ляд мне бежать?
— Ты прав Трист, я бездарность.
Изящный наклон головы и вот он смотрит на меня, задумчиво, не обращая внимания на то, что дверь, он так и не отпустил и в помещение наползает стужа.
Лавке это будет “полезно”, ее хозяин совершенно не заботится о такого рода чистоте, как смахивание пыли.
— Объяснишь?
— Нет.
Ох, уж эта его тяга к самолюбованию!
Незачем подкармливать его эго, достаточно того, что много лет я смотрела, нет, заглядывала ему в рот и искала одобрения.
Я вежливо улыбаюсь и качаю при этом головой, в подтверждении своего ответа. Не хочу ничего объяснять,
В помещении, которое на Земле, назвала бы антикварной лавкой, столько всего “диковинного” вокруг: сушеные головы, каких-то сапиэнс, крылья фей, акульи зубы (эм, в них то, что особенного?), пучки засушенных трав, бутылки с маслами различной степени прозрачности с глиняным печатями на горлышках и какими-то гадами внутри, тюки ковров, разнообразные шкатулки, инкрустированные мозаикой кресты, стеклянные сферы с изображениями животных, тубы со свитками и без, грозящие обрушиться на головы посетителям, огромное количество ламп под потолком, создающих загадочный свет, здесь же висят украшения, в своем богатом разнообразии кулонов, с сердцевиной из простых стеклышек, камешков, сделанные из проволоки, кожи; до кроличьих лапок и крыльев нетопырей. Мешки с приправами и резко пахнущими, химическими ингредиентами.
Кто выдал ему разрешение на торговлю? Каждый раз, заходя в пыльное, забитое разнообразным хламом помещение, задаюсь этим вопросом. И, прошу благословения Богов на его голову. Здесь невероятно интересно покопаться, разглядывать всякий хлам, добытый хозяином со всех концов света.
В этот раз, мне нужно кое-что определенное, не просто разглядывать диковинки и рыться на пыльных полках. В прошлый свой визит, я нашла этот невзрачный кулон, роясь на стеллаже доверху забитым старыми шкатулками. Простая цепочка, потяни за которую чуть сильнее и тут же порвется, каплеобразный кулон из дешевой стали с секретом для фотографии или записки. На нем нет гравировки, инкрустации эмалью, может быть было когда-то, но стерлось. Такие вещи можно найти на блошиных рынках в человеческом мире или киосках, торгующих журналами и всякой дешевой безделицей, но магический потенциал у него потрясающий: взглянув на него в силовом спектре, можно увидеть, как вещичка пульсирует, притягивает к себе силу, просится, чтобы его усилили.
— Добрыф день иднэ.
— Добрый день Гарриет.
Гарриет, хозяин лавки, коротко кланяется мне, быстро прижав подбородок к груди и взглянув на меня блестящими черными глазами. В них, мне видится не скрываемое любопытство, вдобавок ко всему, он явно в хорошем расположении духа и предвкушает свое излюбленное развлечение — красочный и эмоциональный торг.
В памяти всплывает орчиха-шаманка из химчистки, у нее тоже все хорошо. Выходцы северных земель оказались очень далеко от родных краев, вдали от своего народа, что предпочел изгнать их, тем самым наказав, однако, всем на зло, у них все получилось и они нашли свое место в мире, занявшись не традиционным занятиями для орков: торговля и оказание услуг.
Рослый орк одет по столичному, можно сказать с неким лоском: темно-зеленая рубашка, распахнута на мощной светло-зеленой груди с рыжей порослью и каскадом темных бус, что напоминают мне ягоды черноплодной рябины. Рубашка ему впору, просто он франтит, следуя столичной моде, темные брюки, льняной передник без единой морщинки и с разводами от сухой грязи, такой, как если бы прижимали к груди нечто очень и очень пыльное. Темно-каштановые волосы подстрижены и убраны назад, в несколько идущих друг над другом хвостов и спрятаны за широкие уши, с острыми навершиями с продетыми в них, золотыми колечками сережек.