Секретарь в переплёте
Шрифт:
— Подержу жертву и обеспечу алиби, — кровожадно откликаюсь я и впервые вижу взаимопонимание в мужчине напротив.
— Значит, спасать пойду я, — вклинивается Зара, о которой я успеваю забыть. — Потому что ваш Дальский избавил нас от огромной части работы! И я не дам вам обоим об этом забыть, как бы вам не хотелось.
— Знаешь, что?.. — начинает Крамель.
— Знаю, — встряхивает она распущенными волосами и отступает на пару шагов.
Под защиту мощного, особенно рядом с Крамелем, Игоря, который, в соответствии с ролью,
И я собираюсь осуществить свой убийственный план, даже делаю несколько шагов к выходу, но в дверях появляется статный, с проседью в волосах, подтянутый мужчина.
— Сюрприз! — хлопает он в ладони и разводит их в стороны. — Рад, Влад Викторович?
— Безмерно, — Крамель находит в себе силы вежливо улыбнуться, хотя взгляд всё ещё готов убивать. — Вам удалось меня удивить.
— Так на то и расчёт!
Председатель «Рейва-банка», Сухоруков Иван Фёдорович проходит дальше и с явным удовольствием осматривает помещение.
— Влад Викторович, ты только посмотри какой результат! И всего за одну ночь.
— Фантастика, — иронизирует Крамель, — только почему меня не предупредили?
— Мы с Александром решили, что так тебе будет интереснее, — отзывается Сухоруков. — А то стал бы нервничать, контролировать всех и всё, и испортил бы девушкам сюрприз. Правда ведь… кажется, Зара? — обращается он, собственно, к Заре.
— Зара Амбарданян, — приветливо улыбается она начальнику начальников.
— Впечатлён и покорён, — весело подмигивает ей Сухоруков. — А где же главная героиня пьесы?
— У вас за спиной, — хмыкает Крамель.
— Ольга Александровна Арольская, — я выхожу из тени, в которой пыталась взять себя в руки, — приятно познакомиться.
— И мне приятно! — Сухоруков двумя руками пожимает мою ладонь. — Наслышан о вашем профессионализме, снимаю шляпу.
— Благодарю, но слухи преувеличены, — вежливо улыбаюсь я председателю «Рейвы».
— Не верю, — качает головой он. — Уж точно не тем, кто мне о вас рассказывал.
Дальский будет мучиться, гарантирую!
— Что же, — Сухоруков последний раз обводит взглядом преобразившийся архив, — оставляю вас радоваться обновкам. Работайте, господа.
Он выходит, а мы всё ещё молчим, обмениваясь мрачными, в случае нас с Крамелем, и осуждающим, как у Зары, взглядами.
— Я так понимаю вывеску выбрасывать уже не надо? — хмыкает Игорь, делая шаг вперёд.
— Извини, что выдернула тебя, — с сожалением качаю я головой, когда мы выходим из лифта. — Я даже подумать не могла, что всё так обернётся!
— Да брось убиваться! — фыркает Игорь. — Радоваться надо, что тебе работу облегчили, а вы с тем мужиком разве что на стены на
— Ты бы знал, как у нас всё сложно, — хмыкаю я и мы проходим через стеклянные двери.
— Это со вчерашним коллегой у тебя всё сложно? — догадливо интересуется Игорь.
— У него так, похоже, со всеми.
И взгляд Крамеля прямо это доказывал. Кажется, семейные отношения осложнились ещё больше, в этот раз точно по вине Дальского.
— Слушай, Оль, — Игорь останавливает меня за руку, разворачивая к себе, — тут такое дело…
— Снова помочь с Катей? — закатываю я глаза.
— Не, с ней всё прекрасно, а вот с мамой… Анна Николаевна примчалась к ней вчера — запыхавшаяся, злая, как стая собак и долго что-то втолковывала, заперевшись на кухне. Я слышал, что они говорили о тебе. Как бы не вышло чего…
Всё, что могло выйти, уже вышло.
— Спасибо за беспокойство, но ты переоцениваешь нашу пенсионерскую гвардию! — притворно веселюсь я. — Сначала Анна Николаевна увидела у меня тебя, а вчера застала за ужином с Дальским, так что весь вечер наверняка жаловалась твоей маме на ветреную невестку.
— Ладно, если так, — светлеет Игорь. — Хотя я не ревнивый, как-нибудь переживу твоих ухажёров!
— Иди уже, Отелло! — я шутливо толкаю его в плечо и потом ещё долго смотрю как он уезжает с гостевой парковки.
— Проводила? — шёпот над ухом заставляет меня подпрыгнуть.
— С ума сошла так пугать?! — выдыхаю я. — Что, Крамель уже высказался на тему твоей испорченности?
— Высказался. — Зара окидывает стоянку довольным взглядом.
— А ты что?
— Посоветовала больше следить за своим хозяйством, а не за невестой, которая его все равно не устраивает. Скажи-ка мне лучше, что такого произошло вчера, что твоего Дальского так распирает?
— Он подвёз меня до дома.
— Оль, — Зара удерживает меня за руку, заставив развернуться к ней лицом, — по-твоему я идиотка?
— Нет, ты студентка, комсомолка, спортсменка и просто красавица! — Моя улыбка её не устраивает.
— Ни то, ни другое, ни третьей. Так и быть, с последним соглашусь, но это не освобождает тебя от ответа.
— Ты же в курсе, что лезть в чужую личную жизнь неприлично? — морщусь я.
— Только когда эта личная жизнь не касается моей работы. — Зара долго сверлит меня взглядом и я сдаюсь.
— Не смотри так, ничего не было!
— И что именно скрывается в твоём «ничего»?
Глупость, недальновидность и дурацкие мурашки.
— Ужин. — Разлитый кофе, опрокинутая сковородка и то, что надо бы забыть, да вряд ли получится. — Банальные яичница и кофе.
Чёрта с два я поверю, что на Дальского повлияла именно я! Потому что, услышав дверной звонок и остановив всё это «ничего», он был не сильно адекватнее меня и вряд ли понёсся планировать обустройство архива. А Анне Николаевне повезло увидеть меня взъерошенной и с припухшими губами.