Секретарь
Шрифт:
Мина собирала новую команду, с беспощадной тщательностью избавляясь от старой. Все произошло стремительно. Первым был уволен финансовый директор Роналд Бересфорд, мой давний босс. Свалить на него вину за позорный провал с цифрами оказалось проще простого, а когда он попробовал защититься, прежние союзники отвернулись от него. Никто не решился выступить против Мины.
В последний день его работы я спустилась вниз и увидела через окно его кабинета, как он наводит порядок на столе. Я смотрела, как он складывает семейные фото в рамках в картонную коробку, и знала, что охранники уже поднимаются в офис, чтобы выпроводить бывшего финансового директора из здания. Имевшие доступ к конфиденциальным материалам, а затем уволенные сотрудники, которых выводят из кабинета, словно
Мина заменила его Рупертом Френчем – перспективным юнцом из авиатранспортной компании. У нас появился и новый директор по связям с общественностью – мастер своего дела Пол Ричардсон, под которого был создан новый отдел. Целый офисный этаж вкалывал на благо продвижения и защиты имиджа компании, а заодно и имиджа самой Мины. Она всегда прекрасно понимала: важно то, что кажется, а не то, что есть на самом деле. Благодаря чародейству Пола Мина стала лицом «Эплтона».
Мы с Полом Ричардсоном спелись мгновенно. Он был из тех людей, кто при всей своей занятости неизменно находил время заглянуть ко мне поболтать. Однажды он назвал меня загадкой и сам себя убедил, что я окончила частное учебное заведение.
– Да ладно вам, Крисси, будто я не понимаю, что этот ваш акцент – следствие пребывания в какой-то элитной женской школе. Признайтесь честно.
– Ну что вы такое говорите, Пол! – Я забавлялась и протестовала одновременно.
– Значит, вас доводили до ума в Швейцарии, как Мину?
– Меня «доводили до ума», как вы выражаетесь, в колледже секретарей, откуда я сразу попала на работу.
Не он первый обратил внимание на мой акцент. Мой родной отец однажды упомянул о нем: Видать, это ты на своей новой работе пообтесалась, Кристина? Безусловно, своим расцветом я была обязана влиянию Мины. Как и сам бизнес, я сбросила лишний вес и обрела лоск.
7
Чем больше Мина полагалась на меня, тем быстрее росла моя уверенность. Все чаще и чаще она поручала мне свои личные дела, ни разу не усомнившись в моей скрытности. Для этого у нее не было никаких оснований. Она передала мне пароли от своих банковских счетов, мы с ее персональным банковским менеджером называли друг друга по именам, я заезжала за рецептами на лекарства, которые ей выписывали, что случалось нечасто, но это означало, что мне известны все ее хвори вплоть до самых интимных. Мы процветали вместе, Мина и я. Безусловно, доминантным видом в нашем симбиозе была она. А я, как флора подлеска, сумела разрастись в ее тени. Можно сказать, из меня получилось неплохое почвопокровное растение.
Мне никогда не надоедала моя работа, хотя я знаю, что есть люди, воспринимающие секретарскую должность как промежуточную ступеньку. Но это не про меня. Я была рада служить Мине, и ее простые проявления щедрости не раз обезоруживали меня. Зная, что я не стану злоупотреблять служебным положением, она выдала мне кредитку компании, чтобы мне ни за что не приходилось платить из своего кармана. Я собирала и хранила все чеки, но их никто и не думал проверять. У человека менее честного, чем я, расходы с легкостью могли вырасти на тысячи фунтов, и никто бы этого не заметил. Мина убедила меня нанять себе в подчинение двух девушек, чтобы я не погрязла в организационных делах. Сара и Люси стали секретарями номер два и три соответственно. Мина даже позволила нам воспользоваться ее квартирой у Гайд-парка во время двадцатичетырехчасовой забастовки железнодорожников, так как знала, что утром нам будет трудно добраться до работы.
– Ну что вы такое говорите, Кристина! Вам совсем не обязательно вскакивать ни свет ни заря, чтобы успеть на автобус. Эта квартира всего в нескольких минутах ходьбы от офиса. Да возьмите же ключи, ради бога! – Она вложила их в мою руку. – Там хватит места и для Люси с Сарой.
А я-то надеялась, что при всех минусах железнодорожной
– Как жаль, что вам пришлось пропустить выступление вашей малышки, Кристина, – сказала Люси, когда я стояла у окна квартиры и глазела с высоты нескольких этажей на горемычных пешеходов, спешащих по домам, пока не началась забастовка. Слова Люси я пропустила мимо ушей. – Уверена, завтра мы справились бы в офисе и без вас.
Ни у нее, ни у Сары детей пока не было. Разница в возрасте между нами не превышала двух лет, а мне казалось, что я гожусь им в матери.
Оторвавшись от вида за окном, я обернулась. Развалившись на белом диване, они дурачились, веселые от игристого вина из «Эплтона», которое оставила нам Мина.
– Вы точно не хотите, Кристина? – спросила Сара, помахивая бутылкой.
– Спасибо, нет.
Я выдохлась: большую часть вечера они сплетничали о Мине и пытались втянуть в это меня, но безуспешно. На моих глазах Люси съехала с края дивана, поднялась и, пошатываясь, направилась к стеклянным полкам, на которых Мина выставила напоказ несколько изящных вещиц из фарфора и стекла. Я задумалась, стоит ли предупредить Люси о том, насколько они ценны. Или объяснить, что на этих полках есть предметы, которые ничем не заменишь, – они единственные в своем роде. Протянув руку, Люси взяла с полки вазу в виде тонкой трубки из цветного стекла – из тех, в которые поместится всего один стебель. Я ждала, что неуклюжая растяпа Люси споткнется и выронит вазу. Представляла, как ваза ударится о полку и посыплется осколками на пол. Как наяву, видела выражение лица Люси, до которой дошло, что она натворила. Если бы она разбила хоть что-нибудь, я сделала бы ей официальное предупреждение. Три таких предупреждения – и все, на выход: это негласное правило я сама установила для девчонок. Я затаила дыхание, но Люси благополучно вернула вазу на прежнее место.
– Ну, я в постель, – объявила я. – Завтра рано вставать. Разбужу вас в семь. А теперь – спокойной ночи.
Мина попросила меня переночевать в ее спальне, а девчонок устроить в комнате для гостей. Закрыв дверь, я прислонилась к ней, радуясь, что наконец обрела хоть какой-то покой. Потом огляделась. До сих пор помню все детали этой комнаты, формы и цвет этикеток на тюбиках и баночках с кремом, выстроившихся на туалетном столике, их отражение в зеркале. Я выдавила каплю крема размером с фасолину себе на ладонь, растерла ее, вдохнула то, что на этикетке называлось «Летом в Тоскане», представила, какое благоухание стоит там после дождя. С легким оттенком розмарина.
Я приняла душ в смежной ванной, по настоянию Мины воспользовавшись ее роскошным мылом и кремами, закуталась в свежее белое полотенце, подобрала с пола свою одежду, свернула в комок грязное белье и сунула его поглубже на дно дорожной сумки. Вешая деловой костюм на утро в шкаф рядом с вещами Мины, я провела пальцем по дорогим тонким тканям – шелку, кашемиру, ирландскому полотну. Сняла с вешалки одну из дежурных вещей Мины – бледно-розовую шелковую блузку. Розовое я никогда не носила и теперь задумалась, пойдет ли мне этот цвет, и опомнилась, только когда просунула руки в рукава, а с крошечными золотыми пуговками до самого подола спереди так и не справилась. Мина надевала эту блузку под светло-серый жакет с белой строчкой на лацканах и карманах. «Армани», – прочитала я на этикетке. Телефон у постели зазвонил, напугав меня, и я решила, что это Мина. Что она каким-то образом наблюдает за мной.
– Алло?
– Она только что заснула.
Звонил Майк, и я закрыла глаза, представляя себе, как он стоит, прислонившись к кухонному столу, а в раковине ждет моего возвращения немытая посудина из жаропрочного стекла, которую я оставила отмокать. Задерживаясь на работе допоздна, я всегда оставляла дома ужин: готовила и замораживала еду порциями в выходные, на неделю вперед.
– Перевозбудилась из-за выступления, точно тебе говорю.
– Она уснула в слезах. Хотела к тебе.
– Я же говорила с ней не так давно – по голосу вроде бы все было в порядке.