Секретная миссия Пиковой дамы
Шрифт:
— Это называется «фальсификация», — заметила я.
Но спорить не стала, быстренько вернулась в дом, нашла в Иркиной косметичке подходящую по цвету «губнушку» и, сверяясь с образцом на фотографии, старательно воспроизвела на обрывке пипифакса исторический документ.
— Отлично, — похвалила меня Ирка, изучив дело рук моих. — Почерк не отличишь, просто гениальная фальшивка!
— Молчи, несчастная! — беззлобно огрызнулась я, нагибаясь, чтобы снять ботинки.
Мягко говоря, я не очень хороший водитель и не могу управлять автомобилем в обуви на каблуках или на такой массивной подошве, как на моих «гриндерсах».
— Да поехали уже, поехали! — прикрикнула на меня Ирка, поглядев на часы. — Шевели плавниками, половина седьмого, времени в обрез, а нам еще в пробках стоять!
В пробке и впрямь постоять пришлось, да еще двигались мы черепашьим шагом, потому что к вечеру приморозило и утренние лужи замерзли, превратив дорогу в ледяной каток. В итоге, когда наша «шестерка» подъехала к месту условленной встречи, часы в машине показывали девятнадцать десять. Боясь опоздать, я нервничала и подъехала к площади, в центре которой одиноким верстовым столбом торчит памятник Тургеневу, не с той стороны. Припарковала машину и только тут увидела, что серебристая «девятка» стоит точно напротив нас, но через площадь.
— С этим Тургеневым у нас в Екатеринодаре вообще какая-то чертовщина! Есть и памятник писателю, и улица его имени, и даже библиотека, а ведь он в своих произведениях ни словом не упоминал наш город и сам никогда не бывал не только в Екатеринодаре, но и на юге России вообще! — в сердцах пожаловалась я Ирке.
— Ну и что? — пожала плечами подруга. — Думаешь, у нас здесь бывали Роза Люксембург или Карл Либкнехт?
— Это политики, их упоминали в коммунистических святцах независимо от географии перемещений, — уперлась я. — А я тебе про писателя говорю! Ведь несправедливо это: Маяковский, к примеру, в Екатеринодаре никак не увековечен, а ведь он и бывал здесь, и два стихотворения про наш город написал, и даже окрестил его «собачкиной столицей», потому что тут его песик укусил, а он и обиделся…
— Я тебя сама сейчас покусаю, не обижайся потом! — закричала на меня Ирка. — Шевелись, копуша! Живо вылезай из машины и беги, а то «девятка» сейчас уедет!
Я торопливо заталкивала ноги в ботинки. В принципе я это делаю быстро, особенно если тороплюсь, но как раз на такой случай природой придуман элементарный закон подлости: в последний момент шнурок в правом ботинке вызывающе крякнул и оборвался.
— Ничего, так дойдешь! — осатаневшая Ирка буквально силой вытолкнула меня из машины.
Волоча ногу в спадающем ботинке, я заковыляла через площадь. Тяжелый «гриндерс» явно желал меня покинуть, и, чтобы его не потерять, я двигалась приставным шагом, словно на правой ноге у меня была лыжа. Таким манером мне удалось довольно быстро добрести почти до самого памятника, и тут подлый ботинок квадратным носком въехал в отверстие водостока и там застрял. Дернув ногу, я выпрыгнула из «гриндерса», заодно выбросив далеко вперед свой норовистый башмак, со свистом умчавшийся по льду в сторону памятника. Бум! Мой «гриндерс» и гранитный Тургенев встретились.
Я застыла, как цапля, не решаясь опустить ступню в тонком носке на обледеневшую брусчатку.
В этот момент буквально в паре метров от меня кто-то хрипло засмеялся. Я вздрогнула: вроде на проклятой площади только я да каменный Тургенев! Это он, что ли, надо мной хохочет?!
—
Слегка удивившись тому, что корифей русской словесности изъясняется на жаргоне, я испуганно вперилась в темноту и через несколько секунд с трудом различила у подножия скульптуры некий бесформенный куль. Очередной прокативший мимо автомобиль на миг высветил фарами простоволосую бабу в облезлом тулупе.
— Дашь десятку — принесу тебе твой башмак! — предложила «тургеневская барышня».
— Дам полтинник, если отнесете записку во-он в ту машину! — мгновенно приняв решение, я показала пальцем на серебристую «девятку».
Судя по габаритным огням, автомобиль должен был вот-вот отчалить. Водитель явно ждал, пока поток машин немного поредеет, чтобы вырулить со стоянки.
Холодные пальцы буквально вырвали из моих рук синенькую купюру и конверт, в который я предусмотрительно поместила свою рукотворную «липу» на хлипкой туалетной бумажке. Размахивая конвертом, баба шустро понеслась к отъезжающей машине со скоростью хорошего хоккейного нападающего. Успеет или нет? Успела! Надеюсь, теперь, получив записку, человек, назначивший мне встречу, подождет, пока следом за посыльной появлюсь и я сама, собственной персоной. Тогда и поговорим.
Не теряя времени, я на одной ноге доскакала до Тургенева, извлекла из кучки примерзших цветов у основания памятника свой блудный «гриндерс» и обулась.
И прозевала момент отъезда «девятки»! Когда разогнулась, перевела взгляд с ботинка на серебристую машину, та уже катила по средней полосе прочь от площади. А у края стоянки, привалившись плечом к бордюру тротуара, лежала «тургеневская барышня»!
В первый момент я подумала было, что она упала, поскользнувшись на замерзшей луже. В гололед случается падать даже абсолютно трезвым людям, а от дамы в тулупе, как я успела заметить, отчетливо попахивало спиртным. Досадливо поморщившись, я прохромала через площадь, чтобы протянуть этой бестолковой особе руку помощи, но, склонившись над ней, сразу поняла, что помочь ей уже ничем не смогу. И никто не сможет. Воскрешение Лазаря было разовой акцией.
Во лбу простоволосой «тургеневской барышни» зияло отверстие, не предусмотренное человеческой анатомией, что бы там ни говорили сторонники идеи открытия «третьего глаза». С первого взгляда было ясно, что несчастной тетке между бровей метко всадили пулю.
Звука выстрела за шумом автомобилей никто не слышал, наверное, и пистолет был с глушителем. А может, его приняли за грохот очередной петарды, которые наши граждане закупили к празднику ящиками и методично взрывали на протяжении всех новогодних каникул. Так или иначе, на упавшую бомжиху никто не обратил внимания.
Ежеминутно спотыкаясь и теряя незашнурованный ботинок, я промчалась через площадь к нашей «шестерке», плюхнулась на водительское сиденье и испуганно посмотрела на Ирку.
— Повезло тебе с обувью, — коротко резюмировала подруга, протянув мимо меня руку, чтобы захлопнуть дверцу со стороны водителя.
При этом она придавила меня плечом, чего я даже не заметила. Не надо было быть гением, чтобы понять, кому предназначалась пуля, убившая случайную бродяжку!
— Не выбрасывай этот ботинок, повесь его в красном углу, под образами, — очень серьезно посоветовала Ирка.