Секретная миссия Рудольфа Гесса
Шрифт:
"Уже несколько месяцев я твержу испанцам, что весна и лето 1941 года станут решающими в войне, что в течение этого периода нам предстоит ожидать жестоких ударов, но по его завершении мы окажемся на более безопасном и открытом пространстве. Я верил в то, что говорил, и они тоже мне поверили".
Трудно понять, как такой разумный и информированный реалист, как Хор, в тот период, когда германские клещи должны были вот-вот сомкнуться, мог поверить, что вскоре они окажутся в "более безопасном и открытом пространстве" уж очень эта формулировка созвучна Черчиллю, хотя кто знает, может быть, эта метафора относится к равнинам России, если только он не был посвящен в секреты Черчилля.
Не исключена возможность и того, что объяснение стресса Хора кроется в отчетах, содержащихся в делах министерства иностранных дел.
Тем временем в Британии "Комитет двойного креста" продолжал распространять дезинформацию, граничившую с реальностью. Суть ее заключалась в том, что имеется мощная «оппозиция», готовая к заключению мира. Предназначалось ли это конкретно для Гесса, неизвестно. Много позднее Эдуард Бенеш, лидер чешского правительства, находившийся в Лондоне, из секретных источников узнал о том, что на письмо Альбрехта Хаусхофера герцогу Гамильтону ответ писала британская разведка. С МИ-6 у Бенеша были достаточно близкие связи, поскольку чешская разведывательная служба, работавшая за пределами своей страны, совместно с СИС имела в Европе превосходного агента, известного под кодовым именем А-54. Как бы то ни было, известно, что Гесс если и получил ответ, то Альбрехту Хаусхоферу его не показывал, поскольку в докладной Гитлеру от 12 мая тот писал: "Дошло ли письмо [от 23-го числа] до адресата, я не знаю. Вероятность того, что по пути от Лиссабона до Англии оно затерялось, существует немалая". Альбрехт не написал бы этого, если бы это было неправдой, так как был уверен, что Гесс держал Гитлера в курсе о ходе подготовки своей миссии. Это не противоречит и информации Бенеша.
"Комитет двойного креста", несомненно, интересовался Гамильтоном. Следует вспомнить, что цензор передал письмо Альбрехта в МИ-5 в ноябре предыдущего года, и уже через неделю после его поступления герцог взял десятидневный отпуск; следующий его отпуск с 26 января по 4 февраля 1941 года совпал с пребыванием Альбрехта Хаусхофера в Швеции. В конце марта Гамильтон взял еще два дня выходных, потом еще два дня 25 апреля, когда поехал в Лондон, чтобы увидеться с капитаном авиации Д. Л. Блэкфордом, майором Таром Робертсоном и другими офицерами разведки. Как следует из отчета, представленного им Джеймсу Лизору, там ему предложили написать Хаусхоферу, что он хочет встретиться с ним в Лиссабоне. Он проявил нерешительность. Когда у него спросили, готов ли он сделать это, он ответил:
— Если мне прикажут.
— Мы не любим приказывать людям выполнять работу такого рода, — ответили ему. — Мы предпочитаем добровольцев.
На том все и закончилось.
Два дня спустя, спросив совета лорда Юстаса Перси, бывшего члена кабинета министров, Гамильтон написал Блэкфорду, что согласен выполнить миссию при условии, что ему позволят объяснить его задачу британскому послу в Лиссабоне и сэру Александру Кадогану в министерстве иностранных дел. Еще он задал вопрос, как объяснить Альбрехту Хаусхоферу семимесячную задержку с ответом. Иначе может "создаться впечатление, что местные власти переполошились и теперь хотят сесть за стол переговоров". В завершении он попросил объяснить ему, как могло случиться, что письмо утаивали от него с прошлой осени.
Блэкфорд дал ответ 3 мая, извинившись за "отсутствие в Лондоне во время вашего приезда". Фраза вызывает некоторое недоумение, поскольку, как следует из отчета Гамильтона Джеймсу Лизору, на встрече в министерстве авиации капитан присутствовал. Этот же факт позже подтвердил и Джеймс Дуглас-Гамильтон. Судя по тому, что 27-го числа, на другой день после свидания с лордом Перси, Гамильтон снова приступил к выполнению своих обязанностей в ВВС в Тернхаусе, а письмо Блэкфорду написал 28-го, едва ли у него было время, чтобы посетить Лондон вторично. Далее Блэкфорд пишет, что письмо Гамильтона обсудил с коммодором авиации Бойлем, шефом воздушной разведки, "и он согласился с вами, что сейчас не время для ведения дискуссии, суть которой может быть неправильно передана". О мнении Гамильтона Блэкфорд сообщил в "заинтересованный департамент" вероятно, МИ-5Би1а. Затем он продолжает: "На мой взгляд, активность
Это наводит на мысль, что если Би1а ответил на письмо Альбрехта Хаусхофера от 23 сентября, Гамильтону ни на одной из встреч в Лондоне об этом не сообщили. Похоже, что Альбрехт на письма не ответил, или, если письмо было, его ему не показали. Возможно, что Би1а, прождав несколько месяцев ответа на свою фальшивку, решил ввести в игру Гамильтона, отправив его в Лиссабон. Отсюда эта задержка с 6 ноября, даты поступления письма в МИ-5, по 26 февраля, когда Стаммерс попросил Гамильтона увидеться с ним в Лондоне. Не исключена возможность и другого варианта: когда задержка произошла, как указывает в своем письме Блэкфорд, по вине "другого отдела, потерявшего бумаги"; по всей видимости, с октября 1940 года в МИ-5 царила порядочная неразбериха, связанная с его переездом с Уормвуд Скрабз в Оксфорд.
В заключение Блэкфорд просит Гамильтона рассматривать дело как незавершенное и ждать дальнейших указаний.
Ответ ему Гамильтон дал 10 мая. В первом абзаце он повторяет сказанное Блэкфордом, как положено при формальном ответе на приглашение: дело он будет считать незаконченным до тех пор, пока не услышит, что с мертвой точки оно тронулось; он понимает, что министерство авиации к данному вопросу отношения не имеет и что бумаги были затеряны по вине другого отдела. "Если предложение найдет воплощение, продолжает он, будет лучше, если он напишет «X», что не отвечал ему потому, что "не видел возможности выехать из страны", но теперь как будто у него появился шанс "устроить встречу с тобой за границей в течение следующего месяца или двух". Затем он добавляет то, что представляется излишним, если только Тар Робинсон первоначально не предложил ему отправиться в Лиссабон без предварительного уведомления:
"Прежде чем ехать, я бы тогда ждал ответа, чтобы оставить службу на минимальный срок и избежать необходимости терять время у его порога".
Вдобавок к совпадениям, которые, похоже, неотступно преследовали Гамильтона в этом деле, Гесс в тот день вылетел из Аугсбурга, чтобы навестить его.
Глава 19. Окончательные приготовления
26 апреля Рудольфу Гессу исполнилось 47 лет. На другой день газеты отметили это событие вместе с восьмилетней годовщиной его назначения на пост заместителя фюрера. "Очень давно (еще до того, как разразилась эта война) Рудольфа Гесса окрестили "совестью партии", — писала "Националь Цайтунг", — причина заключалась в том, продолжала она, что в общественной жизни не было такой области, которой он не касался бы". Интересно отметить, что в коротком обзоре его карьеры, данном газетой, несомненно, под руководством министерства пропаганды и общественного просвещения Геббельса, ни слова не говорилось о его службе в годы империалистической войны в пехоте: "В войне он принимал участие как летчик, был награжден несколькими высокими наградами".
По всей вероятности, цель заметок состояла в том, чтобы перед полетом укрепить его репутацию, потому что в день Труда, 1 мая, когда фюрер по традиции обращался к народу, Гесс стоял рядом с ним. Он произнес речь на церемонии на заводе Мессершмитта в Аугсбурге, столь знакомом ему по многочисленным приездам и тренировкам. Церемония была посвящена вручению награды "Золотого Флага" и присвоению титула "Национал-социалистическое образцовое предприятие" за выдающийся вклад в дело вооружения.
Кроме того, на него была возложена обязанность присвоить почетное звание "Пионер Труда" рейхсляйтеру прессы Максу Аманну, рейхсминистру доктору Вильгельму Онезорге и профессору Вилли Мессершмитту.
Его речь, как и подобает в таких случаях, была замешана на патриотизме и партийной пропаганде. Он говорил об уникальном качестве и изобилии оружия, предоставленного в пользование германскому солдату благодаря "многолетним неустанным заботам Адольфа Гитлера", однако за надежность оружия нужно благодарить германских рабочих.