Секретная просьба (Повести и рассказы)
Шрифт:
Сообразил Лизунов, в чём дело, заторопился в город. Рад Лизунов знает, что будет ему награда. Была бы ему награда, да только попал Лизунов на протоку, возле которой сидел в дозоре старик Картечин.
«Шпик», — понял Картечин.
Закрякал он по-утиному, дал сигнал для других дозорных.
Выплыли на протоку слесарь Фёдор Горшков и токарь Иван Васильев.
— Эй, мил человек! — закричали они Лизунову.
Метнулся от них Лизунов. Подналёг на вёсла. Раз — взмах, два — взмах, всё ближе и ближе к старику Макару
Выждал старик минутку — и наперерез Лизунову. Ударилась лодка о лодку — бух!
— А-а-ай! — закричал Лизунов.
Подплыли Горшков и Васильев. Помогли они деду. Связали Лизунова, заткнули рот кляпом, бросили на дно лодки Картечина. Вернулись Горшков и Васильев на свои дозоры. Забился снова в камыш и старик Картечин. Снова закинул удочку.
Вскоре маёвка окончилась. Подплыли рабочие к старику:
— Ну, как улов?
— Есть улов, — отвечает Картечин.
Глянули рабочие в плоскодонку — Лизунов с кляпом.
Рассмеялись рабочие:
— Вот так рыба!
— Ай да карась!
— Глянь-ка: окунь в щиблетах!
Стали решать: как же им быть с Лизуновым?
— В воду его! Камень на шею!
— Ракам в клешню!
— Бычкам на съедение!
Поступили так: оставили Лизунова на острове, а лодку пустили вниз по течению.
— Если предашь — утопим, — пригрозили рабочие шпику.
Долго вспоминали екатеринодарские рабочие про «улов» старика Картечина.
— Какой там улов, — усмехнулся старик. — Ершишка паршивый!
ДУРНАЯ ТРАВА
Рабочие фабрики Абрикосова потребовали объявить Первое мая нерабочим днём.
Фабрикант отказался.
Стали рабочие советоваться, что делать, как им быть.
— Не работать, — заявляют одни.
— Как можно! — возражают другие. — Хозяин уволит.
— Всех не уволишь!
После долгих споров решили на фабрику явиться, однако работу не начинать.
Наступило Первое мая. Разошлись по цехам рабочие. Стоят, не включают станки.
Бегает мастер, кричит. Подлетел к Спиридону Нечаеву:
— Чего стоишь? Почему станок не пускаешь?
— Да тут что-то заело, — отвечает Нечаев и показывает на ремённую передачу.
— Чего заело?
— Да кто его знает. Видать, ремень в неисправности.
Подбежал мастер к Никите Хохлову:
— Почему не работаешь?
— Да резец затупился, — медленно отвечает Хохлов. — Резцы нынче пошли никудышные.
Подскочил к Андрею Извекову:
— Почему не работаешь?
— У меня глаз засорился, — говорит Извеков и трёт ладонью веко.
Понял мастер, в чём дело.
— Бунтовать?! — закричал.
Молчат, не отвечают рабочие.
Прибыл на завод фабрикант Абрикосов. Ругаться не стал, но пригрозил:
— Каждого, кто через десять минут не приступит к работе, уволю.
Не испугались рабочие. Не приступили к работе. Один Прохор Колышкин опустил голову и молча включил
— Ты что же? — набросились на него товарищи. — Для тебя, что же, общий уговор не закон?!
— Вы как хотите, — огрызнулся Колышкин. — А для меня работа дороже. Я сам за себя в ответе.
Не поддержал Прохор товарищей, не захотел быть со всеми.
Прошёл час. Видит Абрикосов, угроза не действует. Решил обратиться в уезд, к жандармскому начальнику. «Покорнейше прошу прислать казаков, писал. — На фабрике беспорядки».
Казаки прибыли. Вошли в цех.
— Приступай к работе! — закричал сотник.
Стоят рабочие, молчат.
— Приступай!
Никакого ответа.
Подал сотник команду, стали выгонять рабочих во двор.
Подошёл здоровенный казак к Колышкину:
— Ну, а ты чего?
— Я же работаю.
— Работаешь, — усмехнулся казак. — Знаем мы вас. Ступай, не прикидывайся.
— Так я же работаю, — упирается Колышкин. — Я сам по себе.
— Но-но, — прикрикнул казак, — ступай! — и вытолкнул Прохора в шею.
Стали искать зачинщиков.
— Кто научил? Кто главный?! — кричит сотник.
Молчат рабочие. Нет главного. Все в главных.
— Пересажаю! Сгною! — не унимается сотник. Поглядывает на рабочих, прикидывает, кого бы арестовать.
— Ваше благородие, — обратился к сотнику здоровенный казак, — вот тот упирался, сопротивление оказал, — и закосил глазами в сторону Колышкина.
— Взять! — приказал офицер.
Схватили казаки Колышкина, скрутили руки.
— Я же не виноват! — закричал Колышкин. — Братцы! — обратился он к рабочим. — Заступитесь, братцы!
Однако никто ему не ответил.
Двинули казаки крикуну по шее, потащили к арестантской повозке.
— Поделом, — бросил вдогон Спиридон Нечаев.
— Шкура, — заявил Никита Хохлов.
— Дурная трава, — произнёс Извеков.
РЯЗАНСКИЕ МУЖИКИ
На шахте «Святая Мария» готовились к встрече Первого мая. Договорились шахтёры провести митинг. Решили пригласить и новичков. Было их человек десять. Все из крестьян, из Рязанской губернии, приехали полгода назад. Жили мужики отдельной артелью. Вспоминали деревню свою Голодайку. Бывалых шахтёров сторонились.
«Хватит им, как бобылям, на отшибе, — решили на шахте. — Пусть приобщаются к общему делу».
Послали к крестьянам молодого забойщика Лёшу Заборова. Пришёл Заборов, заговорил о жизни, о том о сём, а кончил рассказом про Первое мая.
Слушают мужики, посматривают на пришельца искоса.
— Нам, товарищи, — объясняет Лёша, — нужно всем вместе. Сила от этого прибавится. Смерть рабочему люду — жить в стороне друг от друга. Задавят в одиночку нас богатеи.
— Так-то оно так, — соглашаются мужики. — Только ты нас не трогай. Люди мы новые. Как бы чего не вышло.