Секретная просьба (Повести и рассказы)
Шрифт:
Молодой парень в рабочей поддёвке, без шапки, с пистолетом в руке, заметив Лёшку, крикнул:
— Марш домой! К мамке! — и двинул торцом ладони по Лёшкиной шее с такой силой, словно собирался перерубить её.
Мальчик отбежал к подворотне какого-то дома, вскарабкался на полураскрытую створку ворот и стал оттуда смотреть. Лёшка видел, как со стороны Невского на толпу наседали казаки и конные жандармы. Они взмахивали оголёнными шашками и стреляли в воздух.
— Разойдись! — вопил жандармский офицер.
Люди отступали, но неохотно. По чьей-то команде из толпы полетели камни.
— Разойдись! —
Толпа загудела:
— Ироды! Душегубцы!
— Сыночки! Да в кого вы? — кричала какая-то женщина.
— Пли! — прохрипел офицер.
Грянули выстрелы. Люди шарахнулись. Заметались. Бросились в разные стороны. Человек двадцать устремилось к Лёшкиной подворотне. Снова ударил залп и плачущим эхом отозвался на Невском.
Лёшка хотел бежать вместе со всеми, но вдруг увидел прогонявшего его парня — в рабочей поддёвке, худощавое лицо, заострённый нос, большие глаза, широкая дуга чёрных, сросшихся у переносицы бровей, короткие, непокорно торчащие во все стороны волосы. Зайдя за фонарный столб, парень целился из пистолета. Вот он нажал спусковой крючок, и в ту же секунду жандармский офицер взмахнул руками, наклонился, уронил голову на грудь и стал медленно сползать с лошади.
— Бах-вьить, бах-вьить! — снова всхлипнули казачьи выстрелы.
Лёшка метнулся во двор. Двор оказался маленьким, с высокой каменной стеной в глубине. Мальчик был уже у самой стены, как вдруг услышал чьи-то шаги за спиной. Шмыгнув за уступ дома, Лёшка остановился. Перед глазами его мелькнула фигура знакомого парня. Ловко подпрыгнув, парень повис на каменной кладке забора. Когда он подтянулся и стал заносить ногу, из кармана его брюк что-то выпало. Лешка бросился к стене.
Под ногами лежал новенький, отливающий воронёной сталью пистолет «Смит и Вессон».
Ни отца, ни матери Лёшка не помнил. Солдат Герасим Митин погиб на японской войне ещё до рождения сына. Ткачиха Варвара Голикова померла от чахотки, едва Лёшке исполнился год.
Вырос мальчик в Петрограде, на Охте, у бабки Родионовны. Старуха была въедливой и на редкость сварливой.
— У других дети как дети, а наш непутёвый, — чуть что заводила Родионовна и всё причитала: — О господи, и за какие грехи выпало мне наказание!
А какие у Лёшки провинности? С мальчишками бегает, в кости играет. Так кто же не бегает, кто не играет? Только у Лёшки лучше, чем у других, получалось. И бегал быстрее, и целый мешок наигранных костей под Лёшкиной койкой.
А то, что он по весне, в ледоход, любил кататься на льдинах, так и другие катались. Только Лёшка и здесь в первых. Был смел. Не трусил. До середины Невы добегал по льдинам.
А то, что как-то побил конопатого Филимона — сына владельца керосиновой лавки Горелкина, так ведь и другие тоже лупили. Жадный был вот и лупили. Правда, Лёшка избил сильнее, так ведь на то и кулак у него был увесистей и удар метче. Да что Филимона Горелкина — Лёшка как-то извозил гимназиста Перчаткина! И тоже за дело. Нечего было гимназисту заглядываться на соседскую девчонку Катьку Ручкину. Лёшка и Катьку избил. Только не так сильно: пожалел.
Ну кто скажет, что Лёшка не прав? А вот бабка сказала! Да хорошо,
Или вот ещё такой случай. Выменял как-то Лёшка бабкину пуховую шаль на голубя. Голубь был не простой — породистый турман. Летает, а сам, словно циркач, переворачивается через голову. Вся улица сбегалась смотреть на забавную птицу. Нет бы бабке тоже взглянуть. А она, не разобравшись, снова за скалку.
В общем, Лёшка твёрдо считал, что не жил он у бабки, а мучился. «Промучился» до самого 1916 года. А с весны ушёл и больше не возвращался. Устроился мальчиком у аптекаря Золотушкина, там и прижился.
Приходила бабка, плакала.
— Хороший, ненаглядный, единственный, — выводила старуха и звала Лёшку домой.
Только Лёшка оказался упрям — ни в какую.
А к осени бабка скончалась. Отпели Родионовну. Похоронили. И Лёшка остался совсем один, как неокрепший дубок на нескончаемом поле.
За пистолетом парень не вернулся. Зря Лёшка топтался в чужой подворотне. Зря перелезал через стену и бродил по соседней улице. Наконец, сунув пистолет за пазуху, мальчик помчался домой.
Бежит Лёшка, приятно холодит железная тяжесть «Смит и Вессона» Лёшкин живот, и думает Лёшка: «Прибегу, забьюсь в чуланчик, рассмотрю находку». Не тут-то было.
— Алексей, живо к генералу Зубову! — приказал Золотушкин и передал мальчику свёрток с лекарствами.
Дарья, генеральская прислуга, открыв дверь мальчику, пристально посмотрела на отвислую Лёшкину пазуху.
— Что это у тебя?
— Капли для графини Потоцкой, — соврал, не моргнув глазом, Лёшка.
— Капли? — подивилась прислуга.
Ух, уж эта Дарья! До всего-то ей дело. Как придёт Лёшка, она его уж и о том и об этом расспросит и непременно накормит. Добрая Дарья. Вот и сегодня.
— Ох, ох, — вздыхает, — замучил тебя аптекарь. Сиротинушка ты моя, тянет Лёшку на кухню.
— Да я не хочу, — упирается Лёшка.
— Ешь, ешь, — заставляет и опять причитает: — Сиротинушка ты моя. Некому-то о тебе позаботиться.
Ест Лёшка, а самому не терпится — скорей бы в чуланчик.
— Тётка Дарья, так мне же к графине Потоцкой быстрее надо.
— Ну ступай! — отпускает наконец Дарья и суёт на дорогу мальчику пряник.
Вернулся Лёшка — сразу в чуланчик. Только сунул руку за пистолетом, а его опять вызывает аптекарь и — надо же! — действительно даёт ему капли и посылает к графине Потоцкой.
До позднего вечера носился в этот день Лёшка по клиентам. Дважды побывал у князя Гагарина, бегал к артистке Ростовой-Задунайской, к приват-доценту Огурцову и ещё в несколько мест.
Волнения в городе тем временем стихли. На улицах снова появились нарядные люди, работали магазины, кинематографы. Бегает Лёшка по городу, а у самого одна мысль: как бы рассмотреть «Смит и Вессон»? Пытался он несколько раз вытащить пистолет в пути, да всё неудачно. Забежал было в подъезд большого дома на Миллионной. Только сунул руку за пазуху, вошёл господин в енотовой шубе, косо посмотрел на Лёшку, кашлянул, но ничего не сказал. Потом появилась нарядная дама с болонкой на руках. Собачонка злобно тявкнула и стала рваться из рук. Лёшка плюнул и вышел на улицу.