Секретный дьяк или Язык для потерпевших кораблекрушение

Прашкевич Геннадий

Кабы знала, кабы ведаланелюбовь друга милого, неприятство друга сердечнова, ой, не обвыкла бы, не тужила бы, по милом друге не плакала, не надрывала б своего ретива сердца…

3

— …Совсем простой народ. — Иван слышал свой голос как бы со стороны, он доносился до него почти так же, как голоса девок из-за двери. — Страна Камчатка большая, влажная, а людей не много. Ездят на олешках, впрягая в нарты, плавают на специальных судах — батах. Какой камчадал, ежели заболеет, становится упрям, сразу жить не хочет. Ему не перечат, могут только связать, чтобы не ушел на тот свет раньше, чем нужно. Если сильно

болен, уводят в леса, чтоб нашел покой, а то просто не дают никакого пропитания. Он так полежит да и умрет. А если силы есть, ползет к речке, долго сидит на берегу печально, потом вспомнит что-то и бросится в воду. А спасать такого нельзя, спасать такого считается большим грехом. Известно камчадалам, по их нелепым обычаям, что лучшее место на том свете отдается как раз тому, кто умер добровольно, кто другим не мешал. А живут камчадалы в красном пламени северного сияния и часто играют в мяч черепом моржа.

— Да неужто? — красивым голосом спросила императрица.

Крестинин смутился, но граф Андрей Иванович ободряюще кивнул из-за плеча императрицы. Граф уже понял, что Анна Иоанновна действительно плохо слушает секретного дьяка и спрашивает просто так, из вежливости. Он хорошо изучил императрицу — несомненно, она занята сейчас главным и единственным вопросом, она готовится только к вопросу, потому и кивает и ужасается для приличия, чтобы раньше времени никого не напугать.

Кабы знала, кабы ведаланелюбовь друга милого… — …А коли репу посадить на той Камчатке или на ближних островах, то репа вырастает такой, что на пуд четырех, а то и трех реп хватит.

— Да неужто? — еще сильнее удивилась императрица. — А сами камчадалы? Говори, кавалер. Какие они? Ведь люди?

— Почти как люди, — кивнул Крестинин. — Только сильно обидчивые. Чуть что, сразу идут в мороз, или топятся, или вешаются. Один другого может попросить повесить его или просто заколоть ножом, как олешка. Если оборвется веревка — ругаться будет. Хамшарен! — вот как будет ругаться. А мертвых… — Крестинин перекрестился. — Мертвых, матушка государыня, они бросают собакам. Дескать, те, кого съедят собаки, будут на том свете ездить на особенно хороших упряжках. Им, дескать, местный бог Кутха и жена его Илькхум дадут хороших собак. А ежели все же не захотят какого болящего родимца сразу отпускать на тот свет, ежели сильно его любят, то сразу и не отпускают. Только бьют больно палкой. Пугают, что будут бить еще больней, ежели не станет их слушаться. Больные, правда, часто не слушаются…

Императрица чуть заметно нахмурилась. Зачем он о болезнях?… Эта неясная боль в спине…

— А слышали мы, — прервала она Крестинина певуче, — что растет на краю земли куст вроде пустырника. Или вроде какого другого растения. Мы сами его не видели, только пользуемся слухами. Слышали, что есть такой куст на краю земли и отвар из него густ, как чай, и многие болезни такой отвар излечивает. Не привез ли такого, кавалер?

— Прости, матушка государыня, не привез. Такое искать надо отдельно.

— А взялся бы? — что-то странное высветилось в бледных глазах императрицы.

— Да ежели прикажете…

— Не прикажу, — оборвала Крестинина императрица. — Три года в пути, да три года в поиске… Не дождусь, кавалер…

4

— …Не знала я до сей поры, что есть в моем царстве такой кавалер, который почти достиг предела земли, — милостиво улыбнулась императрица, оглядывая Крестинина с некоторой затаенной печалью.

— Да

и я, матушка государыня, до сих пор не знал вас.

Крестинин замер, но проклятые слова уже сорвались с губ.

Он увидел, как мгновенно заледенели глаза графа Андрея Ивановича Остермана. Показалось даже, что голоса поющих девок за дверями на мгновение прервались, а императрица изумленно подняла взгляд:

— Очень верю вам, кавалер. Где же знать вам меня, бедную вдову? — Увидев отчаяние, отразившееся на лице Крестинина, увидев, что он готов упасть на колени, она жестом удержала его: — Так далеко ходили вы, кавалер, что мудрено теперь всех знать.

И опять странное прозвучало в простых, казалось бы, даже успокаивающих словах. Пытаясь постигнуть тайный закрытый смысл произнесенных императрицей слов, Крестинин кивнул согласно:

— Ох, далеко…

— Вот и я говорю, — милостиво улыбнулась императрица. — Государь Петр Алексеевич для куриозите посылал к новым берегам еще некоего капитана, — она, несомненно, имела в виду капитана-командора Беринга. — Только тот капитан-командор так и не уяснил, сходятся ль берега американские с берегами Азии. А у вас, кавалер, я вижу, каждый остров отдельно изложен на чертеже. Хвалю ваше тщание. — Ободряюще улыбнувшись, Анна Иоанновна величественно повернула голову в сторону графа Андрея Ивановича Остермана и слегка повела круглым плечом: — Да неужто государь Петр Алексеевич посылал столь разных людей и так далеко только за тем, чтобы узнать, сходятся ли где-то неведомые берега?… Неужто государь Петр Алексеевич только ради схождения посылал так далеко столь разных людей?…

Крестинин никак не мог понять, чего от него хотят.

Обмирал от неопределенности.

Ужасно резнули слух слова — столь разных людей… Сразу вспомнил предупреждение думного дьяка Кузьмы Петровича Матвеева. Не знал, конечно, но какое-то тайное спасительное чувство подсказывало: спрашивая о схождении неведомых берегов, вскользь упомянув о некоем капитане, намекнув также на столь разных людей, императрица Анна Иоанновна, несомненно, имела в виду загадочного человека господина Чепесюка.

— Наверное, помните, кавалер… — вновь заговорила императрица, одновременно обращаясь как бы и к графу Андрею Ивановичу Остерману. При этом, обращаясь как бы с укором. — Вот помните, наверное, а молчите… Разве другие некоторые люди не доходили до края земли, до того места, где все кончается?… Есть ведь такое место, кавалер?… — с неожиданной уверенностью спросила Анна Иоанновна, и Крестинин сразу согласился, ясно представив себе ужасный обрыв, которого внизу и не видно, и воды вечного океана, с ревом падающие вниз. Иногда вниз с обрыва падали вместе с водой морские киты, звучно шлепались морские собаки, даже птиц всасывало в ужасный водопад…

Ой, не обвыкла бы, не тужила бы, по милом друге не плакала, не надрывала б своего ретива сердца… — Я, бедная вдова, слышала в этом кабинете много разных речей от разных людей, — продолжила императрица с некоторым уже раздражением на непонятливость Крестинина. — Были такие, например, которые рассказывали только о вымыслах. Один предлагал передать в кунсткамеру тьму египетскую. Другой говорил, что есть у него камень, взятый Моисеем при переходе через пустыню, а также кость от кита, в котором пребывал бедный Иона. Может, даже имел тот человек копыто валаамской ослицы, кто знает? А были и такие, кто говорил только правду или, по-ученому, истину…