Секреты для посвященных
Шрифт:
Подарки были Евсею вручены, но общей картины не изменили. Он был похож на циркового медведя, обряженного для смеха в людскую одежду. Все одно — как ни обряжай, а медведь, он медведь и есть.
Евсей жил при богатом доме, питался с профессорского стола, носил профессорские вещи, и ему даже стало казаться, что мечта его о сытой, безбедной жизни начала осуществляться. И вдруг… Профессора откуда-то уволили, дача пошла с молотка, а Евсею — прости-прощай!
И вот, разменяв седьмой десяток, он снова оказался у разбитого корыта. Снова начались бесприютные скитания по стране, осел здесь, в Сосновке, сторожем при конторе. Впереди
И тут шофер главного инженера рассказал Евсею о наследстве, только что полученном хозяином в городе. Святский хотел было полученные в банке деньги определить в сберкассу, но ближняя закрылась на ремонт, а другая — на другом конце города. Вот Святский и привез деньги в контору, положил в сейф. Он даже был рад, что так вышло, ему хотелось хотя бы день-два, пока не отвезет и не положит на сберкнижку, полюбоваться этой горой денег, ощутить себя их владельцем. А может, кое-кому и показать. Скажем, Раисе… Чем черт не шутит, вдруг на нее подействует? Как бы там ни было, деньги хранились в запертом сейфе, ключ от него лежал у Святского во внутреннем, потаенном карманчике пиджака, а сторож Евсей, словно ослепленный внезапно просверкнувшей в его слабом мозгу мыслью, метался по леспромхозу, не в силах решить, что делать.
Ему давно надо было заступить на ночное дежурство в конторе, а он сорвался с места и помчался в другую сторону, в ту, куда удалился главный инженер. Зачем? Ключи от сейфа были у Святского, но добром он их не отдаст, это ясно. Кинуться на него, отнять ключи? Толку не будет, это Евсей понимал. Далеко он не уйдет, его настигнут, отнимут деньги, а дальше суд, лагерь. Что же он тогда бежал по лесу за Святским? Ожидал, что тот обронит ключи и их можно будет подобрать? И на это тоже никак нельзя было надеяться. Даже случись невозможное, потеряй Святский ключи, в ночном лесу их не отыщешь. Что же бегать бестолку?
Евсей остановился, тяжело дыша. Мелькнула мысль: напарничка бы ему. С мозгой, с ясным планом, что и как делать. Барыкин! У него зуб на Святского, он будет рад лишить его денег, а следовательно, и приманки, на которую тот хочет поймать Раиску. Евсей развернулся и кинулся в общежитие. Однако сколько ни барабанил в дверь, никто не отозвался, видно, Барыкин загулял. Дует небось самогон, сволочь!
Евсей почувствовал, что у него пересохло в горле. Он все сейчас отдал бы за глоток сивухи. Даже лежавшие в сейфе деньги не так его сейчас привлекали, как выпивка.
Возле барыкинской двери стояла какая-то железка. Видно, Костька, постоянно терявший по пьяному делу входной ключ, проникал в свою комнату с помощью этой железки — вон дверь вся раскурочена. Евсей, не отдавая себе отчета в том, для чего это делает, схватил железку и сбежал по выщербленным ступеням на первый этаж, миновал покореженные малолетними хулиганами почтовые ящики и выскочил наружу.
Тропинка снова привела его в лес. В нужном месте он повернул и вышел к конторе. И остолбенел. Окна кабинета светились ровным молочным светом. Кто там за плотными шторами? Должно быть, Святский. Кому же еще там быть?
Он поглядел на железку. Самое время было бросить ее в траву. Вместо этого сунул в широкий раструб сапога. Поднялся по ступеням, толкнул дверь с такой силой, что отскочила защелка.
— А-а… Ты уже здесь? — прорычал Сидоркин.
Мужчина оглянулся. Евсей оторопел. Выхватил из сапога железку, замахнулся.
— Постой, постой, — хмурясь, проговорил мужчина. — Тебе что? Денег надо? Сколько? Сколько надо, столько дам. Тут на всех хватит.
В голове у сторожа прояснилось: вот оно… Положил железяку на край длинного полированного стола, приставленного торцом к письменному столу, севшим от волнения голосом сказал:
— Исполу.
— Что ж, это справедливо, — помедлив, произнес мужчина и начал метать пачки денег Евсею. Они одна за другой скользили по гладкой поверхности стола и замирали у самого края, рядом со сторожем. Он как завороженный следил за ловкими движениями рук кидавшего.
— Посчитать не хочешь? — сказал мужчина. — Тут кругленькая сумма.
Со лба у Евсея падали крупные капли пота.
— Щас, щас. Как же без счета, — забормотал он, протягивая к деньгам дрожащие руки. Подвинул к столу стул, уселся, сгреб пачки в кучу. Теперь стало удобно считать.
Он с хрустом разорвал банковскую бумажную облатку, ощутил пальцами упругую поверхность новеньких ассигнаций. «А я таких новых и не держал никогда в руках», — ликуя, подумал он. И в это мгновение на его голову обрушился удар. Старик охнул и повалился вперед на стол, лицом в пятидесятирублевки.
Спустя некоторое время свет в окнах конторы потух.
На другой день, в субботу, следователь Сосновского райотдела внутренних дел Трушин оказался на своем рабочем месте случайно. Он пришел в выходной в непривычно пустое и гулкое служебное помещение, чтобы в тишине, без помех закончить справку о борьбе с самогонщиками.
Работа не шла. Трушин с силой встряхнул самопишущую ручку, стараясь этим резким движением вызвать прилив не столько чернил, сколько мыслей. Однако мысли не приходили, и он задумчиво уставился в окно, по которому дождь без устали продолжал прочерчивать кривые дорожки. Ничего особенного там, за стеклом, не происходило. Обороняясь от мелкого, но плотного дождя зонтами и плащами, граждане перебегали от магазина к магазину, однако ни в одном подолгу не задерживались. А чего задерживаться-то? В «Продуктах» — комбижир, маргарин, колбасный сыр и банки атлантической сельди. В «Галантерее» — все, кроме того, что нужно, нет ни чемоданов, ни застежек «молния», ни хлопчатобумажных носков, ни лезвий для бритв, ни прищепок для белья. В «Пиво — водах» — ни пива, ни воды, только бутылки с приторно-сладким болгарским соком из овощей под названием «Свежесть». Вот и выходит: одна радость у мужиков, что самогон. Однако разве об этом в справке напишешь?
В гулкой тишине почти безлюдного (один человек — не в счет) служебного помещения телефонный звонок прозвенел непривычно громко и тревожно. Трушин снял трубку. Звонил сторож из колхоза «Путь к коммунизму». Его слова заставили следователя выпустить из перемазанных чернилами пальцев ручку и резко отодвинуть локтем в сторону писанину.
— Мертвяк? Где? Кто?
Ответ вверг Трушина в большое волнение. В лесу нашли тело главного инженера леспромхоза Святского. Ну, теперь не избежать больших неприятностей. Недавно случилась забастовка, а теперь… Нехорошая линия выстраивается.