Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго»

Прескотт Лара

– Если Андерсон еще раз сделает мне замечание о том, что я слишком мрачным тоном отвечаю на телефон, то я даже не знаю, что сделаю, – заметила Гейл. Она имела в виду Уолтера Андерсона – человека с поведением, напоминающим маленького и несмышленого медвежонка. У этого Андерсона были перманентно неровно подстриженные бакенбарды и вид человека, который в колледже занимался спортом, но теперь пришел к выводу, что прогулка до автобусной остановки вполне заменяет любую зарядку и физические упражнения. Этот Андерсон отвечал за работу пула машинисток, а также за все административные дела в отделе СР. Он работал разведчиком в Управлении стратегических служб, но его перевели на офисную должность вскоре после того, как

в 1947 году образовалось Агентство. Ему не нравилась офисная работа, и он часто ходил из угла в угол, изливая душу любому, кто был готов слушать его рассказы о том, чем именно он был недоволен. После таких душевных излияний Андерсон жалел о том, что сказал лишнего, и задаривал нас коробками донатов и букетами цветов, которые оставлял в комнате для отдыха персонала. Он просил, чтобы мы называли его Уолтером, поэтому мы обращались к нему по фамилии Андерсон.

Гейл намочила край салфетки в своем стакане с водой и промокнула пятно от розового желе на манжете блузки.

– Нас, женщин-сотрудников госаппарата, словно цепями приковали к печатным машинкам, в то время как нами руководят дети-переростки, наподобие Андерсона.

Гейл имела не просто жизненный опыт, а колоссальный жизненный опыт. Она получила диплом инженера в Беркли, после чего пыталась устроиться на работу в Национальный научный фонд и Министерство обороны, получив от ворот поворот с формулировкой «недостаточная ученая степень и образование», что являлось эвфемизмом того, что Гейл была черной. Она знала, что несколько ее сокурсников уже успешно работали и продвигались по службе в этих государственных организациях. Денег у нее не было, поэтому она работала машинисткой в нескольких госорганизациях. К тому времени, когда она попала в Агентство, Гейл была очень разочарована тем, что ее умения и квалификацию никто не оценивает и не замечает.

– Знаете, что он мне недавно сказал? – продолжала она. – Заявил, что они с женой смотрели The Nat King Cole Show, и я наверняка очень гордилась тем, что этот исполнитель попал на ТВ [4] . А когда я его спросила, чем именно я должна гордиться, он что-то пробормотал и смылся, – Гейл сделала глоток кофе. – Понятное дело, что я была рада за певца, но не собиралась говорить об этом Андерсону.

– Ну, по крайней мере, рабочий день у нас нормированный, – вставила Кейти Поттер. Кейти с пятнадцатисантиметровым «вшивым домиком» на голове была неисправимой оптимисткой и пришла на работу в Агентство вместе со своей старшей сестрой Сарой, которая спустя три месяца выскочила замуж за сотрудника, которого потом отправили служить за границу. Сара уехала вместе с мужем, и с тех пор Кейти говорила мало, а когда говорила, то всегда напоминала нам о том, что не все в мире так, как нам хотелось бы.

4

Певец Nat King Cole был черным.

– Тогда за рабочий день с девяти до пяти, – произнесла Норма и подняла кружку, словно произносила тост.

Все последовали ее примеру. Норма поставила кружку на стол.

– И соцпакет здесь нормальный, – добавила Линда. – Когда я после колледжа работала в кабинете зубного врача, то мне даже не предоставили медстраховки на лечение зубов. Представляете? Помню, что дантист ставил мне новую пломбу втихаря, после окончания рабочего дня, понимаете? И то только потому, что он сам изъявил желание оказать мне эту услугу и, как он выразился, хотел со мной «ближе познакомиться». Он думал, что веселящий газ сделает меня более податливой.

– Ну и как, получилось? – поинтересовалась Кейти.

– Как тебе сказать… – Линда откусила кусочек

доната.

– Ну? – произнесла Норма.

Линда проглотила кусочек доната.

– Веселящий газ – сильная штука. Гарантированно приводит в хорошее расположение духа.

Выйдя из кафе Ralph’s, мы неторопливо шли в штаб-квартиру, расположенную по адресу д. 2430, Е-стрит. Комплекс зданий Агентства располагался в стороне от улицы и ее проезжей части. Во время войны здесь находилось Управление стратегических служб. Мы вошли через железные ворота и прошли по внутреннему двору, предназначенному для отдыха персонала. Пройдет еще два года, прежде чем Агентство переедет в Лэнгли. Тем временем организация располагалась в нескольких неброских на вид зданиях с видом на Национальную аллею. Эти здания мы называли «времянками», потому что нам постоянно говорили, что мы вот-вот должны переехать. Зимой эти здания с жестяными крышами сложно было нормально протопить, а летом кондиционер работал точно так же, как и все остальное в Вашингтоне.

У Нормы был прикол: она периодически делала вид, что не хочет входить в тяжелые деревянные двери нашего здания.

– Нет, не пойду, – упорствовала она в тот понедельник, держась за голые ветки растущей у входа в здание вишни. Мы затащили ее внутрь и встали в очередь на досмотр, держа в руках ламинированные пропуска и готовые к тому, что для проверки содержимого в наши сумочки будут засовывать штырь.

Мы знали ее имя еще до того, как она приехала. Лонни Рейнолдс из отдела кадров еще в пятницу сообщила о том, что у нас появится новая машинистка.

– Ирина Дроздова. Андерсон представит ее вам в понедельник, – сказала Лонни.

– Еще одна русская, – заметила Норма. В том, что новенькая была русской, не было ничего особо примечательного. В отделе СР работало так много перебежчиков из России, что мы шутили, будто в кулере у нас не вода, а водка. Даллесу не нравился термин «перебежчики», и он предпочитал название «волонтеры». В любом случае эти русские чаще всего оказывались мужчинами, а не машинистками.

– Будьте с ней повежливей, – сказала Лонни. – Она вроде нормальная девчонка.

– Мы всегда вежливые.

– Как скажете, – с этими словами Лонни вышла из нашей комнаты.

Лонни нам никогда не нравилась.

Когда мы пришли в тот понедельник, Ирина была уже на месте.

Она была тонкой, как береза, со светлыми, средней длины волосами, а также прямой и ровной осанкой дебютантки. Мы целый час ее игнорировали, занимаясь своими делами. Ирина периодически слегка передвигала стул, печатную машинку на столе, теребила пуговицы на своем жакете и перекладывала скрепки из одного ящика стола в другой.

Мы не хотели вести себя грубо по отношению к Ирине. Но она пришла на место Табиты Дженкинс, которая была одной из старожилов нашего отдела. Муж Табиты вышел на пенсию из Lockheed, и они отправились на постоянное место жительства в солнечный Форд-Лодердейл. И вот сейчас на ее месте сидела эта русская.

Поэтому мы не торопились радостно прыгать и кудахтать вокруг новенькой. Но после десяти утра атмосфера стала ощутимо некомфортной. Кто-то должен был что-то сказать, и первой начала разговор сама Ирина. Она встала, и все окинули взглядом ее стройную фигуру.

– Простите, – сказала она, не обращаясь к кому-либо конкретно, – не подскажете, где здесь туалет? – Она сняла с жакета обрывок нитки. – У меня сегодня первый рабочий день, – добавила она и покраснела от того, что констатировала очевидное. У нее не было никакого акцента, но ее тон казался немного неестественным, словно ей приходилось продумывать каждое слово перед тем, как что-то сказать.

– По разговору не похоже, что ты русская, – заметила Норма вместо того, чтобы сказать, где находится туалет.