Секреты людей, которые лечатся водой. Исцеляющая вода вместо таблеток и лекарств
Шрифт:
– Дорогой вы мой Александр Федорович, – стал пытаться я исправить свою речевую неточность, – поверьте мне, не хотел вас совсем обидеть, с величайшим вниманием слушал ваш рассказ. Только вдруг поймал себя на том, что мне совсем не хочется спать. Знаете, Александр Федорович, так бывает, когда переходишь границу, за которой проходит желание уснуть…
О Мессинге, огромном йоге и прочих вещах насущных
Кажется, Белоусов понимал меня, потому что его импозантное лицо озарила улыбка. Обида прошла, и это меня обрадовало, однако Александр Федорович почему-то не торопился продолжить. Подождав несколько минут, я решил задать вопрос, который волновал меня с самого начала:
– Александр Федорович, а с Мессингом все в порядке? Где он сейчас?
– Надеюсь, что все в порядке, Рушель, хотя положение вещей в этом мире меняется порою так быстро, что однозначно этого утверждать нельзя. Утром, то есть уже почти сутки назад, я расстался с Мишелем на месте вашего ночлега. Мы так решили, что я пойду к Мертвому озеру, опережая вас, а Мессинг сначала будет охранять ваш сон, потом вас проснувшегося – уже охранять от самого себя, от
– Мы убедились, что Настя расшифровала все послания группы «Афанасий Никитин», – заметил я. – Думаете, что в оставшейся части архива будет что-то интересное?
– Вы помните, что оставшиеся документы связаны с Гессеном и Эдвардом, который занимался пробами воды. Я не уверен, но вполне может случиться, что среди его донесений в Вевельсбург появится интересующая нас информация. Во всяком случае, я надеюсь, что с наступлением утра мы спустимся к Мессингу и Петровичу, а там познакомимся и с новым посланием от Насти. Около часа еще подождем и будем спускаться.
– Так что же, Александр Федорович, – спросил я, – было потом, после того, как вы пришли к Мертвому озеру?
– Там меня ожидало еще одно приключение. И как же это хорошо, что я смог прийти туда раньше вас, Рушель! Я ничуть не сомневаюсь в вашей физической силе, однако тот, кого я встретил на берегу Мертвого озера, был совершенно другой весовой категории: тяжелее вас раза в два, а может быть, даже и в три. Я подошел к самой кромке воды, когда услышал, что сзади ко мне кто-то подбирается, таясь, скрываясь, не желая быть замеченным. Оборачиваться мне было никак нельзя, тем самым я бы выдал свою наблюдательность, а мой возможный противник получил бы карт-бланш в поединке со мной. Я замер, шорох шагов сзади стих. Я решил, что пришедший остановился; причем понял, что остановился он где-то совсем рядом за моей спиной, может быть, метрах в трех. Что мне было делать? Если бы я теперь обернулся, то уж точно спровоцировал бы нападение, а на поворот корпуса на сто восемьдесят градусов потратил бы столь драгоценные в этой ситуации силы. Я напрягся внутренне, вместе с тем стараясь оставаться внешне спокойным и расслабленным. И вот тут тот, кто подошел сзади, прыгнул на меня. Видимо, он был уверен, что столкнет меня в озеро, ведь я стоял у самой кромки воды. Однако я был готов к нападению, поэтому встретил противника одним очень старым бойцовским приемом, который использовали бурлаки в массовых драках на крутых волжских берегах в светлые дни моего симбирского детства. Прием этот называется удар спиной. Мне даже не пришлось шевелиться, нужно было только сильно напрячь спину, представить ее таким, что ли, амортизатором. В идеале нападавший должен был отлететь от меня как каучуковый мячик от бетонной стенки. К сожалению, этого не случилось; если бы у меня получился прием, я бы развернулся и нанес противнику какой-нибудь тяжелый удар. Но я никак не был готов к такому весу противника. Словно гигантская глыба навалилась на мое тело. И не будь я готов, я бы пушинкой отлетел в воды Мертвого озера. Однако я устоял и даже смог развернуться, хотя нападающий крепко вцепился в меня. Я увидел громадного индуса, гораздо более высокого и широкоплечего, чем тот, который пытался напасть на вас на берегу озера Прошлого. Глаза этого матерого человечища были совершенно безумными. На мое счастье, никакого оружия при нем не было, о чем он, думаю, потом сильно пожалел. Почему не было даже ножа? Полагаю, парень таких габаритов привык полагаться только на свои силы, которые его, пожалуй, ни разу не подводили в сражениях с кем бы то ни было. И то, что я дал ему отпор, было для него не просто неожиданностью, а громом посреди ясного неба. Мы сцепились, и – бывают же чудеса на белом свете! – я повалил йога и уже даже стал прижимать его к мокрой от утренней росы траве, как враг мой, подобно древнему герою, черпающему силы от земли, стал вставать. Секунда, и он уже оказался на мне. Из последних сил я провел классический прием греко-римской борьбы: бросок через себя. Знаете, такой, когда лежишь на спине, но упираешь согнутую ногу в живот противнику, а потом ногу резко разгибаешь. И руки йога уже тянулись к моему горлу, когда я разогнул ногу. Тут мой противник пушинкой взлетел, как мне показалось, в облака, а на самом деле в сторону от меня – туда, где неподвижно стыли озерные воды. Когда я вскочил с травы, то увидел индуса, корчащегося от боли на самом берегу. Я ничего не мог понять: что я сделал такого, что заставило противника так страдать? Неужели он что-то повредил при падении со сравнительно небольшой высоты? Или мой толчок пришелся в какой-то жизненно важный орган? Недоумение мое рассеялось, когда я увидел, что обе ноги огромного человека по колено погружены в черную гладь Мертвого озера. Так вот где отгадка! Я осмелился подойти ближе. Тогда взору моему предстало то, что я уже ожидал лицезреть: до самых колен – это хорошо было заметно даже сквозь воду – ноги индуса были каменными. И знаете, первая мысль, которая мелькнула в моей голове: а как же хорошо, что этот дядька своим вероломным прыжком не позволил мне дотронуться до застывшей словно на фотоснимке глади озерной… Ведь тогда я сейчас бы горевал на этом бережке с каменной рукой. И это как минимум! Мой же недавний противник продолжал корчиться от боли, но при этом не издавал никаких звуков. Смею думать, что йогов тренируют хранить молчание даже в самых экстремальных ситуациях. Пожалуй, я мог спокойно оставить парня в его положении, поскольку дальнейшее было только его проблемами. Я было уже собрался идти к вам, Рушель, навстречу, но тут решил все-таки довести начатое до конца: легким пинком я отправил бедного великана в твердь озерной чистоты. Дальше видел только, как все тело йога в один миг стало каменным. Но тут внезапно я увидел вас на противоположном берегу. Тогда я понял, что надо спешить, и рванул с места в карьер по тропинке, огибающей Мертвое озеро. Путь оказался неблизкий:
Белоусов перевел дыхание. Можно было подумать, что в процессе своего рассказа он еще раз пережил весь драматизм той встречи с индусом: снова сразился с ним, снова обежал вокруг озера, чтобы спасти меня от опрометчивого решения дотронуться до воды.
Рассвет и немного ностальгии
Тем временем горизонт озарился первыми лучами восходящего солнца. Небесная лазурь от этих лучей затрепетала, улыбнулась, а потом рассмеялась птичьим гомоном. Как же прекрасно было жить на свете! Находясь рядом с Белоусовым, я понимал, что все закончится хорошо, что Мессинга мы увидим через несколько часов, что оживим Петровича и все вместе вернемся домой.
Природа поддерживала мое настроение. Легкие облачка на западе словно впитывали в себя оранжевые и малиновые блики восходящего дневного светила, гасящего звезды так, как в каком-нибудь английском замке старый дворецкий тушит свечи после пира, затянувшегося до самого утра: гости уже разъехались, иные задремали прямо здесь, хозяева разбрелись по своим спальням, а свечи еще горят; за окнами же начинается новый день, который принесет новые радости и новые печали, а старые радости и печали уступят им место в реке нашей жизни. Вот последняя звездочка, висевшая у самого горизонта, растаяла в утренней дымке. Мягкий ветер подхватил трель какой-то очень маленькой птички, которая примостилась на дереве прямо над нами, и понес ее песнь туда, где, возможно, и птиц никогда не видели и не слышали, где небо сливается с землей и где, как писал классик, волчица воет на звезды… В это великолепное утро почему-то так захотелось домой: в промозглую петербургскую зиму, к заляпанным грязью номерам автомобилей с таким родным числом 78, к шпилю Петропавловки и не замерзшей в этом году Неве, к суматохе Невского и спокойствию набережной Мойки, к проспектам и линиям Васильевского острова, к величию Зимнего… Мне хотелось кричать о том, как я счастлив, что скоро окажусь дома.
Подготовка к оживлению Петровича
Но все же сначала следовало довести начатое до закономерного итога: всю эту ночь я ни на секунду не забывал о тяжелой участи Петровича. Меня точил червь сомнения: а так ли просто будет реанимировать нашего друга? Только вселенское спокойствие Белоусова придавало мне уверенности. Пока я мечтал о доме и наслаждался красотами природы, Белоусов упаковывал все те сосуды, которые мы заполнили сказочной живой водой из ключа. Бутылки были собраны в заплечный мешок Александра Федоровича, а драгоценную фляжку с орлом и свастикой Белоусов засунул куда-то в глубь своего балахона. Как я тогда подумал, ближе к сердцу.
– Теперь в путь! – провозгласил Александр Федо– рович.
И мы стали спускаться вниз.
Вскоре мы прошли Мертвое озеро, из которого Белоусов очень аккуратно, стараясь не касаться воды, наполнил невесть откуда явившуюся металлическую посудину, напоминающую очень маленькую кассету для хранения кинопленки в сельских клубах в советские времена.
Три источника и три составные части… бессмертия?
Мы продолжили спускаться. По дороге Александр Федорович систематизировал то, что нам известно о здешних водоемах. Получалось, что данная местность обладает тремя видами воды, каждый из которых находится в соответствующем «хранилище»: озеро Прошлого, Мертвое озеро, Живой источник.
Из характеристик воды озера Прошлого самая яркая – способность порождать хрономиражи, свидетелем одного из которых и стал Белоусов. Я смело отношу это свойство к разряду информативных: вода озера Прошлого наделена особенностями впитывать в себя информацию, хранить ее и, самое главное, воспроизводить. С чем-то подобным я столкнулся, читая дневник одного английского путешественника рубежа XIX–XX веков. Англичанин был на юго-восточном побережье Африканского континента. Там он и обнаружил озеро, обильно поставляющее местным жителям хрономиражи из жизни не только далеких предков людей, но даже и динозавров. Кроме того, по преданию, это озеро было населено какими-то человекоподобными существами, которые, как утверждал англичанин в своих путевых записках, управляли жизнью всех окрестных деревень, хотя сами и не показывались из воды. Близость места, которое описывал путешественник, к тому месту, где некогда находилась великая Атлантида, позволила ему утверждать, что на дне того африканского озера жили как раз атланты, научившиеся существовать под водой. Мне же сейчас было очевидно, что озеро Прошлого здесь, в Гималаях, такое же. А это означало, что гиганты, обитающие, возможно, в черных водах озера, и есть самые настоящие атланты, которые не только научились жить в воде и показывать хрономиражи, но и подчинили себе йогов, желавших напасть на нас возле окаменевших аненербевцев. Итак, все функции озера Прошлого связаны с населяющими его атлантами. Данный факт для меня означал, что вода из этого озера обладает какими-либо уникальными свойствами только в той степени, в какой атланты ее ими наделяют.
Какое отношение к озеру Прошлого имеет второй гидролокус – Мертвое озеро? Пока мы спускались к Мессингу и бездыханному Петровичу, Александр Федорович ответил так, что получалось, будто Мертвое озеро не имеет прямого отношения к атлантам. Те, покинув погибающую Атлантиду, пришли в Гималаи и выбрали для жизни озеро Прошлого. Видимо, как пояснил Белоусов, атланты сразу же распознали опасность, которую таили в себе воды Мертвого озера, а потому обходили его стороной. Более того, если озеро Прошлого охранялось йогами, находящимися на службе у атлантов, то Мертвое озеро издавна было местом, которое оберегала самостоятельная каста. По всей вероятности, она владела когда-то и третьим гидролокусом – Живым источником.