Секреты людей, которые лечатся водой. Исцеляющая вода вместо таблеток и лекарств
Шрифт:
– Не удивляйтесь, Рушель, – сказал Белоусов, – но это не вызывает никаких сомнений. Дело в том, что Мертвое озеро и Живой источник являют собой своеобразный водяной тандем: одно без другого бессмысленно. Если воды Мертвого озера использовать только сами по себе, то ничего хорошего от них ждать не приходится: либо полное окаменение, как с тем большим индусом, который напал на меня; либо анабиоз, сон на годы, в который впадают те, кто попил воды из Мертвого озера, задавшись именно такой целью. А это, согласитесь, мой друг, тоже палка о двух концах. Йоги полагают, что, впадая в длительное оцепенение, они совершенствуют себя. Но возможна ведь и иная концепция: застывший йогин по ходу анабиоза деградирует, теряет себя, а когда просыпается, уже не находит. Не случайно, ох, не случайно атланты не выбрали Мертвое озеро, а выбрали озеро Прошлого, где свойства воды не только нейтральны, но и более открыты к продуктивному и целенаправленному воздействию со стороны мыслящих существ. И не будем забывать, дорогой Рушель, о тех свойствах воды Мертвого озера, о которых я пока
– Я тоже, Александр Федорович, думал об этой функции. Но как так может быть, что вместо благотворного целительства воды эти демонстрировали нам пока что только страшные образцы окаменения?
– Вот я и говорю о водяном тандеме – Мертвом озере и Живом источнике. Вы же помните русские сказки? Богатырь сражен насмерть. Тогда его поливают сначала мертвой водой, которая залечивает раны, а потом водой живой, благодаря которой богатырь оживает.
– Я так и думал, еще когда подошел к Мертвому озеру. Получается, что вода этого озера опасна сама по себе, но полезна в сочетании с водой из Живого источника?
– Да, – отвечал Александр Федорович, – именно так. И нам надлежит данную гипотезу, диктуемую устным народным творчеством, проверить на нашем Петровиче.
– И все же, как вы думаете, кто хранит Живой источник? Мертвое озеро хранят автономные йоги, озеро Прошлого – йоги, подчиненные атлантам. А Живой источник?
Белоусов задумался, из чего я сделал вывод, что у моего друга нет точного ответа. Однако тут же Александр Федорович высказал предположение, достойное по своей концептуальности Мишеля Мессинга, который, хотелось на это надеяться, ждал нас внизу:
– Так случилось, по всей видимости, что водяной тандем, о котором мы говорим, распался, когда пришли атланты. Мертвое озеро не привлекло их, потому что атланты обладали своими собственными способами, весьма, как мы знаем, действенными, излечивать страждущих, в том числе – раненых. А вот Живой источник и воды озера Прошлого заинтересовали атлантов. Думаю, что сначала они открыли озеро Прошлого с его трансляционными и воздействующими способностями, которыми активно пользовались и в которых обосновались. А спустя какое-то время атланты обнаружили и Живой источник. Когда же поняли, что за вода в нем, то отобрали, благо были сильнее, этот родник у йогинов, разрушив тем самым водяной тандем, но обеспечив себя живой водой.
– Постойте, Александр Федорович, но ведь тогда получается, что вода из Живого источника – полный аналог воды из озера Прошлого, так ведь?
– А вот и нет. Если бы вода озера Прошлого обладала тотальным тождеством с водой из Живого источника, то этот ключ на самом верху не привлек бы внимания атлантов. У Живого источника нет аналогов не только в округе, а, вынужден признать, пожалуй, во всей Евразии, ибо вода, бьющая из него – это вода с обнуленной матрицей. Она обладает целым рядом свойств: это, во-первых, высочайшая открытость к рецепции, сохранению и экспликации информации; во-вторых, небывалые целительные способности – как в сочетании с водой из Мертвого озера, так и сами по себе; и, в-третьих, синтезирующая функция, в соответствии с которой вода из Живого источника благодаря своей информативной открытости может быть использована как целенаправленный медиатор позитивного воздействия. Как раз вот эта – третья – способность и делает живую воду уникальным образованием. Проще говоря, на эту воду можно наговорить что-то хорошее, а потом выпить и улучшить себя.
– Александр Федорович, а если наговорить на эту воду не что-то хорошее, а что-нибудь плохое? Такое ведь тоже возможно?
– Конечно, Рушель. И мы не раз сталкивались с этим. Но есть еще одна уникальная грань характерологических особенностей воды из Живого источника, со всей очевидностью отличающая эту воду от близких и даже почти тождественных гидрообразцов. Я в данном случае говорю о принципиальной заблокированности этой разновидности живой воды к любого рода отрицательной информации. Скажем, вода из озера Прошлого, захлестнув трех немцев из «Афанасия Никитина», превратила их в каменные изваяния – такова была установка, данная атлантами этой воде. К воде же из Живого источника такого рода установка не приложима в принципе. Если бы кто-то захотел, чтобы эта вода превратила кого-нибудь в камень, то этот кто-то потерпел бы неудачу, потому что вода не пускает в себя негатив. Только позитив. Потому атланты и посчитали возможным и нужным завладеть Живым источником, хотя на тот момент у них в распоряжении было уже озеро Прошлого.
– Но почему, – спросил я, – когда мы находились у Живого источника, нам никто не стремился помешать, как, скажем, на берегу Мертвого озера или озера Прошлого?
– Ответ, Рушель, прост: атланты на нашей стороне. Обитатели глубин озера Прошлого знают, что мы пришли с миром, прибыли с добрыми намерениями. Потому и позволили нам взять воду и не наказали, как тех немцев, которым для выполнения их страшных задач хватило бы и мертвой воды.
Произойдет ли оживление-реанимация Петровича?
Действительно, мы стали обладателями самобытной воды, которая могла передавать информацию и обладала целительными свойствами. Это было безусловное достижение. Теперь предстояло проверить исцеляющие показатели воды на практике – на бедном нашем друге Петровиче. Чем ближе подходили мы с Белоусовым туда, где Мессинг охранял его бездыханное тело, тем большее волнение овладевало мною: получится ли реанимировать?
И вот мы на месте. Радость встречи с Мишелем можно, пожалуй, сравнить
А что Петрович? Ничуть не изменился за то время, что меня не было, только рана перестала кровоточить. Он был все-таки больше похож на спящего человека, чем на мертвого. Пульса не было, но не было и характерного трупного окоченения, а руки его на ощупь были лишь слегка прохладными. Его состояние было похоже на какой-то странный анабиоз…
Оживление-реанимация возможно только в определенное время!
– Дорогие коллеги, – начал Мессинг торжественным тоном, – сейчас нам предстоит величайший эксперимент по оживлению-реанимации нашего дорогого Петровича. Только нам придется подождать. Прошлым вечером я получил такое послание.
С этими словами Мессинг жестом заправского фокусника положил перед нами листок бумаги, на котором мы прочли:
Дорогой папа!
Я была жутко взволнована, узнав о том, что произошло с Петровичем. Но малыши успокоили меня в два голоса, твердо заявив, что крестный и Рушель уже несут воду для оживления папы. И я решила смиренно ждать вестей из Гималаев. Но это было нелегко, хотя близнецы и понимали всю сложность ситуации, а потому сегодня абсолютно не шалили. Устав от ожидания, я решила кое-что проверить относительно той самой воды, о которой твердили Колька и Полька, проверить по имеющимся у меня первоисточникам. Папа, ты знаешь, что я имею в виду – это книги Луки Парфенонского «Блаженные состояния, к коим склонны жидкие субстанции в условиях субтропиков и тропиков», Сергея Звонарева «Вода и пограничные состояния сознания» и Готфрида Бульонского «Древние представления о воде в связи с расходящимися кривыми в областях к северу от Парижа». Ты представляешь, все три книги при всей разнице подходов сходятся в одном: использовать информативно-целительные способности воды лучше всего строго в момент нахождения солнца в зените, то есть в полдень. Тут неожиданно мои наблюдения подтвердил Колька: словно догадавшись о моих поисках, он принес книгу русских сказок. Нужную страницу из этой книги он держал по своей привычке пальцем. Фрагмент представляю целиком:
«И пошла Агафья к тому колодцу, о котором рассказала ей Старуха-зима. И набрала воды полное ведро, да еще полведра, да еще крынку, да еще стопку, да еще наперсток. И домой направилась, где сынок ейный хворый лежал уже три года, три месяца и три дня. Да только собралась Агафья всю эту воду на хворого сына своего вылить, как вдруг ставня с окна упала, створка растворилась и запрыгнула в комнату белка лесная. Да и села она Агафье на макушку, та же обмерла вся. Белка же ей молвит человечьим голосом:
– Не спеши ты, тетка Агафья, выливать воду на сынка своего хворого, а дождись ты, тетка Агафья, часа урочного. Тогда и выльешь воду на сынка своего хворого.
Сказала так белка, шасть в окно назад, да и была такова. Агафья же стала тогда гадать да думать, что за час урочный. И в думах тех вышла она из дому да снова направилась к той избушке у самого дремучего леса, где нашла она намедни Старуху-зиму. Да только избушки не было и следа. Стала тогда Агафья горько плакать, а как выплакала все слезы, так тут увидела норку под сосной. Наклонилась туда и спрашивает:
– Человек ты или зверь, а скажи-ка мне теперь, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
А из норки той голос Агафье и отвечает:
– Ты, Агафья, ступай к реке, да найди там родник, да и спроси у родника – он тебе все и расскажет.
С тем и пошла бедная Агафья к реке, нашла родник тот, о котором голос из норки сказал, и спрашивает:
– Родничок мой Родничок, а скажи-ка мне, дружок, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
Родничок серебряным голоском своим отвечает Агафье:
– Ты, Агафья, пойди в чисто поле, встань, душа моя, под Солнышком вешним, да у Солнышка и спроси.
Так Агафья и сделала: пошла в чисто поле, встала под Солнышко вешнее и спрашивает:
– Солнышко, ты, Солнышко, а скажи-ка, ведрышко, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
Солнышко и отвечает Агафье:
– Ты, матушка, пойди домой, да дождись того часа, когда я буду выше всего в небе, вот и будет твой час урочный.
Агафья пошла домой, дождалась того урочного часа, про который ей сказало Солнышко, дождалась, когда Солнышко оказалось выше всего в небе. И тогда воды и ведро, и полведра, и крынку, и рюмку, и наперсток вылила на сына своего хворого. Встал сынок, поклонился Агафье в ножки да и говорит:
– Спасибо тебе, матушка! Теперь я жив и здоров!
И стали они жить-поживать да добра наживать».
Вот такую сказку принес мне Колька. Думаю, что ты понял, что и в ней речь идет как раз о полуденном часе. Так что, когда Белоусов и Рушель принесут воду, дождитесь полудня и только тогда приступайте.
Удачи тебе!
Твоя дочь Алексия.