Секреты прошлого
Шрифт:
— Многое было сказано, — вздохнула Эмбер, которую переполняло чувство вины.
— Я сказала, что ходила этим путем. Но ты не поверила мне.
Эмбер неоднократно вспоминала это заявление матери, но со временем убедила себя, что это был обычный блеф, призванный удержать ее от побега.
— Я лгала о твоем отце, — выпалила Фей. — Мы не были влюблены до безумия, и он не погиб в аварии. Это был просто парень из клуба, с которым я встречалась в самый дикий период моей молодости. Мне было стыдно рассказать тебе об этом.
Эмбер смотрела во все глаза. Ее рука застыла на чашке с кофе.
— Прости, дорогая. Понимаю, такое
— Чего же ты боялась? — выдавила Эмбер.
— Что ты возненавидишь меня.
— Я бы никогда тебя не возненавидела, — произнесла Эмбер.
— Как можно предсказать чужую реакцию на подобное откровение? Я лгала тебе о твоем отце, о твоем рождении, о своей жизни до твоего рождения… — Фей осеклась. Выходило, что она лгала дочери обо всем. Это было отвратительно. — Я хотела, чтобы ты выросла смелой и была честной с собой и близкими, а сама лгала на каждом шагу. Получается, я вырастила тебя во лжи. Боже, я себя ненавижу!
— Как именно все было? — спросила Эмбер.
Фей сделала глоток из маленькой чашечки, хотя совершенно не хотела кофе.
Эмбер сидела напротив и слушала невероятную историю, которую рассказывала мать. То есть история была довольно банальной, хотя и грустной, но тот факт, что это была история жизни Фей Рид, делала ее невероятной. Словно речь шла о какой-то другой женщине.
— Я совершенно не уважала себя, не ценила свою жизнь, — объясняла Фей. — Болталась с шайкой бездельников и позволяла вовлекать себя во всяческие авантюры, которые могли встать мне слишком дорого. Я делала то же самое, что и окружающие люди, ни разу не попытавшись понять, нужно ли мне так поступать или нет. Я хотела влиться в тусовку, а когда влилась, не заметила, как потеряла себя. Если мне предлагали выпивку, я послушно принимала ее и брала следующий стакан. Я делала то же, что и все. Вот почему я старалась тебя удержать от подражания толпе. — Фей сухо сглотнула и подняла взволнованные глаза, которые до этого смотрели в чашку. — Ты шокирована?
— Нет. — Это была ложь. Эмбер никогда в жизни не бывала так потрясена чьими-то словами. Как будто ее мать больше и не была ее матерью, а превратилась в совершенно незнакомое существо. Внешне она осталась прежней: забранные в пучок волосы, скромная кофточка с крохотным вырезом, капля бесцветного блеска на губах, — но это уже была не Фей Рид, которую так хорошо знала Эмбер. У этой новой Фей были иные глаза, сверкающие, живые, и это полностью меняло все лицо.
— Мне трудно представить, что ты могла быть чьей-то игрушкой, — сдавленно пробормотала Эмбер. — Что ты жила без цели…
— Я была не просто игрушкой. Я позволяла обращаться с собой как с тряпкой. Об меня вытирали ноги, Эмбер! И теперь мне стыдно и гадко вспоминать о своих унижениях. Я жила как растение, а считала себя исключительной личностью. Господи, какой стыд!
Эмбер старалась не выдать того потрясения, которое перенесла. Всю жизнь она считала мать образцом консерватизма и строгости, даже не задумываясь над тем, что консерватизм и строгость могли быть следствием горького жизненного урока.
— Я молчала о своем прошлом, потому что боялась твоего осуждения. Я боялась, что ты станешь презирать меня или, еще хуже, пойдешь моей дорогой. Поэтому я создала новую себя, недоступную,
Эмбер становилось все сложнее держать себя в руках. Слезы матери — это было уже слишком.
— Он знает обо мне? — оборвала она поток горьких слов Фей.
— Нет. — Теперь она могла рассказать всю правду, без прикрас. — Вскоре после твоего рождения я пришла к нему, хотела вас познакомить. Но он почти ничего не соображал, настолько был не в себе. Твой отец подсел на серьезные наркотики, на героин. Короче, я ушла и больше не возвращалась. Я поняла, что хочу для тебя иной судьбы.
— Значит, ты не знаешь, жив ли он? — спросила Эмбер холодно. Странно, но она чувствовала какую-то отстраненность, словно речь шла вовсе не о ее родном отце. Впрочем, она все равно росла без отца, так что новая потеря не казалась такой уж болезненной.
В отдалении раздался щелчок замка. Эмбер поняла, что вернулся Карл.
Она вскочила и вбежала в комнату, чтобы его поприветствовать.
— Здравствуй, милый, — прощебетала Эмбер, широко улыбаясь.
Карл удивленно уставился на нее. В последние дни они просто жили в одном номере, будто случайные попутчики водном купе, и столь радостный прием показался Карлу подозрительным.
— Приехала моя мать, — торопливо прошептала Эмбер ему на ухо. — Притворись, что мы все еще вместе. Сделай это ради меня, пожалуйста. После этого мы сможем пойти каждый своей дорогой.
— Как это? — опешил Карл. — Что значит «своей дорогой»? — Его лицо побледнело.
— Черт, Карл, не держи меня за идиотку. Думаешь, я ничего не понимаю? Завтра же ноги моей не будет в этом номере, но мне нужно, чтобы мама уехала в полной уверенности, будто мы идеальная пара. Ради тебя я принесла немало жертв, а долг платежом красен. Ну же, притворись! — И Эмбер сделала вид, что прильнула губами к его щеке.
— Хорошо, как скажешь. Она на меня злится? — забеспокоился Карл.
— Должна бы, — хмыкнула Эмбер. — Но ей сейчас не до разборок. Давай натяни улыбку на лицо, постарайся, сукин сын.
Она повернулась к матери с улыбкой.
— Мама, познакомься с Карлом.
Парень оказался точно таким, каким его себе представляла Фей: красивым, сексуальным и очень самовлюбленным. Эта самовлюбленность сквозила во всем — в жестах, в походке, в надменном изгибе брови. На сцене Карл, должно быть, был и вовсе неотразим. Фей поняла, почему Эмбер не устояла.
— Рада встрече, Карл, — сказала Фей, входя в комнату и протягивая ладонь для пожатия. Она пыталась быть вежливой, хотя на деле хотела вцепиться в горло негодяю, бесцеремонно укравшему ее дочь. Но она была готова принести свои эмоции в жертву материнской любви. Оставалось надеяться, что Карл ценит сокровище, попавшее ему в руки. — Нам давно следовало встретиться.
Пока Карл принимал душ, Эмбер увлекла мать к бассейну, где они устроились под зонтиком. В простой белой кофточке и бежевых брюках Фей чувствовала себя неуютно посреди гламурных женщин Лос-Анджелеса. Ее разглядывали исподтишка, и это не укрылось от ее взгляда. Впрочем, стоило ли забивать себе голову подобной чепухой. Она приехала к дочери, она нашла свою драгоценную беглянку, и только это имело значение.