Секреты
Шрифт:
Адель не могла разуверить ее, потому что до них долетели новости о том, как сильно горели доки. Все было в огне, здания воспламенялись и обваливались со всех сторон, погребая под собой пожарных. Ротерхит и Вулвич по ту сторону Темзы тоже сильно разбомбили. К ним поступил шестнадцатилетний мальчик, курьер из пожарной службы, он получил серьезные ожоги, пока ездил по горящим улицам, доставляя сообщения от одного пожарного офицера к другому. Он смело ездил, выполняя свою работу, пока на нем не загорелась одежда, пока он не потерял сознание, и даже когда лежал
В Стрэтфордскую больницу попала бомба, но водитель «скорой помощи» сказал, что медсестры все равно работали за ширмами. Много бомб упало и рядом с Лондонской больницей, а бомбардировщики все прилетали. Вдоль реки горели огни пожаров, освещая весь Лондон, и немцы легко могли выбирать любую цель, которую хотели.
Снова и снова ночью Адель слышала, как люди спрашивали, где были английские ВВС и почему они не остановили бомбардировщиков. Она подумала о том, как легко люди поступались своей преданностью. Несколько недель назад в Битве за Англию боевые пилоты были самыми популярными людьми во всей Англии, а сейчас их обвиняли в том, что они пропустили немецкие самолеты.
Но она видела, как прилетели бомбардировщики. Потом говорили, что их было три сотни. Она видела «ураганы» и «спитфайры», ворвавшиеся в их гущу, но их было слишком мало.
После этой кровавой бойни, продолжавшейся день и ночь, она не могла больше молча молиться за Майкла. Не потому, что ей стало все равно, а потому, что ей казалось неправильным молиться за одного, когда миллионы были в такой же опасности.
* * *
— Мама, идти туда — это безумие, — сказала Роуз, пытаясь помешать Хонор выйти из дому в восемь часов на следующее утро. — Бомбардировщики могут вернуться в любую минуту.
— Я должна увидеть Адель, — упрямо твердила Хонор. — Ты держи Великана, потому что я не оставлю его на улице, если мне придется нырнуть в бомбоубежище.
— Но я сомневаюсь, что ты доберешься, — спорила Роуз. — Наверняка автобусы не ходят, а метро закрыто.
— Тогда я пойду пешком, — сказала Хонор. — Ты только хорошо позаботься о Великане.
В утренних новостях сказали, что Ист-Энд бомбили, но, видимо, чтобы не было паники или чтобы поддержать дух, не сообщили о количестве пострадавших. Хонор слышала, как всю ночь сбрасывали бомбы, и в какой-то момент она поднялась в спальню на верхнем этаже и некоторое время стояла, глядя на красные отблески пламени. Она не могла ждать известий от Адель, она должна убедиться сама, что внучка цела. Не зная этого наверняка, она не могла вернуться домой.
Хонор удалось доехать метро до самого Элдгейта. Контролер сказал ей, что дальше линия проверяется на предмет повреждений от бомб, но подсказал, что отсюда пешком недалеко до Уайтчепела.
Как только Хонор вышла на улицу, она сразу почуяла запах горелого, и воздух был густым от дыма. Все выглядело так, как будто сверху кто-то посыпал тальком или
Она недалеко отошла от Тауэра, когда увидела первые разрушения от бомб. Здания были целы, но на дорогах лежали стекла, куски стен и черепица с крыш, и люди на улицах подметали мусор.
Но когда она прошла дальше вниз по главной улице Уайтчепела, то увидела более серьезные разрушения. Большинство витрин магазинов было разбито, и острые осколки стекла опасно болтались над расставленным в витрине товаром. Пройдя дальше, она впервые увидела дом, который разбомбило, он был превращен в груду булыжников. Словно в насмешку, боковая стена осталась целой, и на ней на своем месте висела картина с лебедями. Сморщенная пожилая женщина стояла напротив и плакала, а две молодые женщины отчаянно пытались найти среди булыжников свои вещи.
Пройдя дальше, она не раз видела подобное зрелище. В основном прямые попадания пришлись на боковые улицы, бомбами смело целые террасы и ветром еще кружило клубы белой пыли. Огромные куски обрушившихся стен перегородили дороги, все в выбоинах и ямах.
Но еще большее впечатление на Хонор произвели люди, многие с пластырем или повязкой на искаженном ужасом лице, стоявшие и в шоке смотревшие на свои бывшие дома. Она увидела женщину, у которой по лицу текли слезы, но она тупо пыталась подмести улицу.
На Майл-Энд-роуд команда гражданской обороны убирала булыжники, и Хонор спросила их, что будет с людьми, лишившимися жилья.
— Их пустят спать в церкви и школы, — сказал один дородный мужчина с пепельно-серым лицом. — Но то, что вы видели здесь, дорогая, — это ничто по сравнению с тем, как пострадал Сильвертаун. Там до сих пор откапывают людей, которых засыпало камнями. Мы скоро направимся туда, как только расчистим эту дорогу, чтобы могли проехать фургоны со спасателями и катафалки.
— А Лондонская больница цела еще? — отважилась спросить Хонор.
— Да, с ней все в порядке. У вас там кто-то есть?
— Моя внучка работает там медсестрой, — сказала Хонор, и ее голос задрожал. — Я как раз собираюсь пойти проверить, все ли с ней в порядке.
— Они там как ангелы, — сказал он, утешительно похлопав Хонор по плечу. — Я полночи бегал туда-обратно, доставляя раненых. Там внутри просто бедлам, но мы все ими гордимся.
* * *
В больнице по-прежнему был просто бедлам. Хонор не видела ничего подобного с времен Первой мировой, когда ездила в больницу в Довер к Фрэнку. Но там были раненые мужчины и в основном выздоравливающие после ранений, довольные, что они возвращаются в Англию получить некоторую передышку после ада, через который прошли. Здесь же были и женщины, и дети, некоторые из них с такими ужасными ранениями, что она не могла на это смотреть. Молодые медсестры в передниках, перепачканных кровью, с невероятной усталостью на лицах. Врачи в халатах, точно так же перепачканных кровью, в состоянии, близком к обмороку, склонившиеся над своими пациентами.