Секреты
Шрифт:
И тогда он поцеловал ее, и их холодные губы потеплели от прикосновения, и чем крепче он прижимал ее к себе, тем становилось теплее. Адель забыла, что они на болотах, забыла о холоде, о хворосте в тележке и о том, что бабушка ждет, когда она вернется, Не имело значения ничего, кроме этого прекрасного чувства, которое охватило ее.
— Пойдем в замок, — прошептал он, взяв ее за руку и уводя по направлению к замку, прежде чем она успела ответить. — Мы укроемся там от ветра.
В замке ютились овцы, и Майкл рассмешил Адель, подбежав к ним, чтобы прогнать.
— Это
— Нет, не их, это наш дом, — сказал он, обнимая ее. — Ты привела меня сюда в первый день, когда мы встретились, и я разболтал всю эту ерунду про своих родителей. Ты помнишь?
Она кивнула. Она хорошо помнила, что чувствовала в этот день, он понравился ей, она доверяла ему, но все же боялась слишком много рассказывать о себе.
Она оглянулась вокруг себя, и ее охватило теплое чувство к этому старинному замку, где она в прошлом проводила так много времени. В его осыпающихся каменных стенах не было слышно стона ветра, и хотя небо над ним было таким же серым, как камень, в нем укрылись деревья, листочки которых зеленели. Это был рай для множества животных и птиц, а сейчас он стал раем и для нее с Майклом.
— Ты никогда не рассказывала мне своих секретов, — сказал он подчеркнуто, взяв ее за руку и отводя на поросшую травой скамью, чтобы сесть там. — Но ты наверняка можешь рассказать мне их сейчас, когда я сказал тебе, что люблю тебя?
Адель проигнорировала слова о секретах, ее больше волновала любовь.
— Ты не можешь говорить серьезно, Майкл, — сказала она, поворачиваясь к нему и обнимая его лицо ладонями. — Ты подумал, что об этом скажут твои родители?
— Да, и мне все равно, что они скажут. Этим летом мне будет двадцать один, я вступлю в ВВС и могу делать со своей жизнью то, что захочу. Я ничего им не должен.
— Нет, должен, — настаивала она. — Они твои родители, они содержали тебя, пока ты учился в школе и в Оксфорде. Если они порвут с тобой, ты не сможешь с этим примириться.
— Ты так думаешь? — поднял он брови. — Отец обо мне на самом деле не заботится — он швыряет мне деньги, но это просто его способ держать меня под контролем. Мама меня любит, но она никогда не думает о том, чего хочу я или что нужно мне, это просто «я, я, я» рядом с ней. Я должен ее поддерживать, я должен ее защищать, я должен себя демонстрировать ее умным мальчиком.
Адель почувствовала, что он очень реально воспринимает родителей, потому что не могла бы опровергнуть ни одного его слова. Но как девочка с болот сможет просто переехать в тот мир, в котором он вырос?
Он положил ее спиной на траву и целовал с такой страстью, что она забыла обо всех своих беспокойствах, ее будто кто-то унес в волшебное место, где не имело значения ничего, кроме настоящего момента.
И только когда его руки проскользнули под ее пальто и дотронулись до ее груди, она пришла в себя.
Перед ее глазами возникло лицо мистера Мэйкписа. В восторге от поцелуев она забыла, что мужчины обещают все что угодно, чтобы получить то, чего
— Мне пора домой, — сказала она, отталкивая его руки и вставая. — Ланч будет скоро готов. Я уезжаю пятичасовым автобусом, и мне нужно провести еще какое-то время с бабушкой до отъезда.
Он приподнялся на одном локте и, ошеломленный, посмотрел на нее.
— Но я не знаю, когда теперь смогу вырваться, чтобы приехать сюда, — растерянно сказал он.
— Лишь бы ты не опоздал, — ответила она резко, поднимаясь на ноги. — Я не могу валяться на траве, когда тебе заблагорассудится, у меня есть обязанности.
— Почему ты сердишься? — спросил он, поднимаясь. — Что я сделал не так?
История с мистером Мэйкписом, которую она слишком хорошо помнила, снова встала у нее перед глазами. Она тоже ему доверяла, и потом он предал ее доверие. Как она может знать, говорит ли Майкл, что любит ее, только чтобы добиться ее, или это действительно так и его прикосновения — просто часть этого чувства?
Она отлично знала от своих подруг-медсестер, что ребята, встречавшиеся с девушками, ласкали их груди, сжимали и гладили ягодицы и залезали рукой под юбку. Медсестры часто обсуждали, как далеко они позволяют им заходить, прежде чем оттолкнуть их. Это была словно игра, где на каждом свидании девушки позволяли чуть больше вольностей. Адель не хотела играть в игры, она хотела точно знать, на каком она свете. И все же она не могла прямо сказать об этом Майклу, все это ее слишком смущало.
Он взял ее за руку, когда они шли обратно к тому месту, где она оставила тележку с хворостом. Он молчал, и Адель несколько раз взглянула на него, пытаясь понять, о чем он думает.
— Прости, — выпалила она в конце концов, потому что молчание было для нее невыносимо. — Я просто немного испугалась.
— Испугалась, что я тебя изнасилую? — отрезал он, и, когда он повернулся к ней, она увидела, что у него напряженное и гневное лицо. — Я люблю тебя, Адель. Я никогда не попытался бы заставить тебя сделать что-то, чего ты не хочешь. Я думал, ты это понимаешь. Адель чувствовала себя глупо. Она думала, что то, что сделал с ней мистер Мэйкпис, никогда не повлияет на нее снова — в конце концов, прошло почти семь лет, и четыре последних года она почти не вспоминала о нем. Она понимала, что должна объяснить Майклу, но не хотела расстраивать его, и все же большая часть ее еще возмущалась тем, что он трогал ее грудь. Она боролась со слезами, находясь в сильном замешательстве.
Они дошли до тележки, и Майкл двинулся было к ней, чтобы повезти ее, но для Адель вид Майкла в шикарной городской одежде, катящего тележку на старых колесах от коляски, был еще одним напоминанием пропасти между их происхождением.
— Не надо, — сказала она, выхватывая из его рук ручку тележки. — Я сама.
— Я даже к твоей тележке не могу прикасаться? — спросил он с сарказмом.
И тогда она расплакалась и почти бегом потащила за собой тележку по неровной земле, рассыпая часть хвороста по дороге в Керлью-коттедж.