Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале

Дэпин Марк

В апреле 1999 года в журнале было уже двадцать две страницы рекламы. Сперва Ник протестовал против этого. Я ожидал шквала гомофобного негодования наших читателей, но не получил ни одной жалобы.

Мы использовали обыкновенных людей в обыкновенных уличных ситуациях: профессиональный боксер позировал в кожаном пиджаке как вышибала в ночном клубе, парень из производственного цеха стоял перед судьей в костюме. Фотографии были не очень яркие, слегка нечеткие, но очень выразительные.

Самые первые снимки доставили удовольствие наблюдать, как мои слова становятся изображением, как картинка в голове превращается в картинку на бумаге. Я описывал свое видение и ощущение, которого хотел добиться, и Крис воспроизводил все на фотобумаге, как будто сам видел то же самое. Наверное, подобное ощущение испытывает автор сценария, когда

смотрит свой фильм в кинотеатре. Я как будто научился рисовать.

Я пытался сделать журнал еще более смешным и стильным, а Брэд настаивал, чтобы он стал сексуальнее и чтобы в нем было больше женщин.

Он спрашивал: «Как нам следует поступить: дать читателю больше того, что он хочет, или меньше?»

Существуют Десять Непреложных Правил Издания Журналов, правило номер семь гласит: «Когда сомневаешься, вспомни риторический вопрос Брэда». Я вспомнил и стал печатать больше фотографий женщин в нижнем белье. Брэд понимал, что большинство журналов издаются для читателя. Но ни на одном из наших собраний ни один человек не спросил: «А что на это скажут наши читатели?» Было такое ощущение, будто все пытались обдурить клиента, заставить его купить что-то совершенно ненужное.

Что движет менеджером среднего звена – властителем прогнивших пригородов, шерифом из ниоткуда? Неужели, учась в школе, он мечтал о безликости, серости, царстве скуки? Самые страшные из них могут жить в мире, где идеи – всего лишь объекты, «которыми можно пользоваться и управлять», а жизненная позиция менее важна, чем «приблизительная оценка». Они убивают язык, заковывают его в кандалы, натягивают поводок, вместо того чтобы танцевать со словами. Они – досадный побочный продукт извращенного понятия «корпоративная культура». Если начальник отдела маркетинга называется именно «начальником отдела маркетинга», есть все основания полагать, что он должен заниматься маркетингом. А чем прикажете заниматься менеджеру, продвигающему товар на рынок? Как ему «продвигать» журнал? Именно по этой причине все они могут идти вверх по служебной лестнице, не отвечая ни за что и ничего не делая.

Когда отдел кадров называют «отдел по подбору персонала» или еще лучше – «отдел по найму сотрудников», совершенно понятно, что его основная задача – искать работников на вакантные должности. Отделы кадров в издательствах никогда не занимались ничем подобным, разве только на уровне бумагомарания, но тем не менее их численность постоянно растет. Зачем вообще нужны отделы кадров в организациях, где все журналисты и дизайнеры нанимаются на работу редактором и арт-директором? Всем понятно, чем занимаются в «центре подготовки», но у отдела кадров АПО был «центр обучения». Чем, интересно, занимаются там? Мне никогда не хотелось работать с учеными. Я никогда не пытался принять на работу авторов и фотографов, отягощенных мудростью волхвов. Мне были нужны подготовленные люди, которые понимали разницу между двоеточием и многоточием, могли бы цитировать и придумывать афоризмы; но как только компании стали «обучать», подготовка персонала ухудшилась. В АПО больше нет настоящих школ журналистов, нет и программ подготовки кадров. Как только одно поколение читателей оказалось готовым принять «австрализованные» версии заморских рассказов, их потомки лишились права выбора. В женских журналах можно встретить откровения «двадцатисемилетней Кары», чей приятель изменил ей с ее же лучшей подругой в первую брачную ночь, а в следующем номере будет рассказ о «двадцатичетырехлетней Ребекке», чей муж сделал то же самое, причем обе истории окажутся продуктом не слишком изощренного воображения автора, который выплеснул на страницы журнала свой собственный горький жизненный опыт и использовал образы своих друзей, еще менее реальные, чем образы моделей «Пентхауса».

Во всем мире культивировалась мистификация: простая и понятная каждому функция отделов кадров и маркетинга переводилась в разряд научной дисциплины, что должно было сделать их сотрудников более «просвещенными» и, следовательно, более ценными.

Больше всего мне нравилась платежная касса – просто потому, что она по-прежнему называлась «платежной кассой» и название соответствовало функции: там платили деньги. Тем не менее относительно ее предназначения также возникло недопонимание – кассиры со временем перестали воспринимать свою работу как часть процесса оплаты труда сотрудников, скорее, они считали

себя источником благосостояния всех людей, что с их стороны, разумеется, было в наивысшей степени щедро и благородно.

Мне хотелось ворваться к ним и закричать: «Это не вы платите журналистам! Журналисты платят вам! Вы существуете только потому, что авторы и дизайнеры выпускают журнал, в котором есть место для обслуживающего персонала, которым вы и являетесь!»

Но я не сделал этого, потому что это было бы коммунистической выходкой.

Ко мне пришел человек из рекламной компании, в которой узнали, что я был не вполне доволен работой Сарджента Роллинса, и спросил, может ли их организация рассчитывать на контракт с нашим издательством. Он предложил встретиться и посмотреть, что они могут для нас сделать. Я приехал в офис возле причала Циркулар-Квей, и они показали мне список всех австралийских мужских журналов и спросили, где, по моему мнению, находится «Ральф» сейчас и где я хотел бы его видеть. Я ответил, что люди считают «Ральф» чем-то вроде «Пикчер», а мне хотелось бы видеть его рядом с журналом «Инсайд спорт». Я пояснил, что слишком много людей были уверены в том, что «Ральф» – журнал о том, как избежать работы по дому, но наши читатели вовсе не ленивые хамы.

Спустя несколько недель меня вновь пригласили заехать к пяти вечера в эту рекламную компанию и показали примерную подборку рекламных плакатов, призванных изменить образ нашего издания в глазах общественности. На первом была изображена тарелка, сплошь покрытая жирными пирующими мухами, подпись гласила: «Ральф» рекомендует: поручите мытье посуды другим». Я не мог поверить своим глазам. Кажется, когда я молча встал и вышел, рекламщики немного обиделись.

Чтобы не сойти с ума, я пытался спокойнее относиться к работе и постоянно повторял: «Не выходи из себя, это всего лишь игра». Мне часто приходилось общаться с разными забавными персонажами, и я стал думать, что вместо того, чтобы сжимать под столом кулаки, следовало бы восхищаться бесконечной оригинальностью всего происходящего. Я попытался остудить свое негодование, поступив в Открытый институт на отделение истории искусств. Разглядывая женщин на картинах Тициана, я мысленно увеличивал им размер груди, подрезал бедра и устранял целлюлит.

В начале 1999 года мне позвонили из цензорской службы и сообщили, что мы уже почти вышли за рамки дозволенного. На февральский номер поступила жалоба, но проблема была разрешена в нашу пользу тремя голосами против двух. Меня пригласили для обсуждения. Оказалось, что предметом жалобы стал снимок с изображением обнаженного мужчины и женщины в бюстгальтере и на высоких каблуках. Их тела от поясницы до колен закрывал большой черный круг с номером страницы и подписью.

Жалоба состояла в том, что на снимке якобы изображен половой акт, и цензорскому комитету пришлось проводить голосование, чтобы определить, действительно ли позади черного круга происходило соитие. Меня крайне удивило, что взрослые люди могут опускаться до таких глупостей, я не верил, что общество может быть недовольно происходящим позади черного круга.

Конфиденциально цензор признался, что жалобу подало не частное лицо, а другое издательство. Он посоветовал мне быть осторожнее, потому что если бы комитет проголосовал не в нашу пользу, то журнал стал бы продаваться в целлофановом пакете. На это я ответил: «Если вы положите мой журнал в мешок, я положу в мешок всех вас!»

Глава 10,

в которой я встречаюсь с Тесаком Ридом и Клаудией Шиффер, но не могу поладить с ними и нахожу нормальных людей, таких же как мы с вами

Ястарался не писать много для «Ральфа», потому что боялся показаться тщеславным, но мне уже давно хотелось встретиться с бандитом из Мельбурна Тесаком Ридом, еще в 1991 году выпустившим свою первую и лучшую книгу «Откровения Тесака». Она состояла из воспоминаний человека, посвятившего жизнь отрубанию пальцев и вышибанию долгов, который при этом никого и никогда не обидел, не был преступником, но просто «присутствовал при девятнадцати смертях как на воле, так и в тюрьме». После выхода книги Риду пришлось отречься от части описанных там злодеяний, что было тем более необходимо человеку, которого никогда не обвиняли и даже не подозревали в подобных преступлениях.