Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале
Шрифт:
Я сказал Брэду, что никогда не хотел работать на месте редактора больше одного года. Я был уверен, что мы побьем «Эф-эйч-эм» по продажам в 1999 году (несмотря на то что они по-прежнему будут лучше продаваться в Новой Зеландии), после чего мое место мог занять Карл. АПО повысило мне зарплату и уговорило остаться, но больше всего мне был нужен контроль – а именно его я никак не мог получить. Из-за того что «Эф-эйч-эм» по-прежнему продавал большие тиражи, чем мы, я чувствовал, что мне есть чем заняться.
Словно Ленин, я составил политическое завещание, назначив Аманду, нашего ассистента, своим преемником по отделу моды и порекомендовав увеличить расходы на маркетинг. Удивительно, но все эти пожелания оказались выполненными, но к тому моменту я уже был в Мехико, пил «Корону» и закусывал
Глава 11,
в которой я улетаю из Австралии, учу испанский и ищу приют на Кубе
Мне надоел английский язык. Хотелось отдохнуть от мужских журналов. Я хотел спрятаться где-нибудь, где издательское дело не достало бы меня, и отправился с Клэр в Латинскую Америку. Мы скопили достаточно денег, чтобы провести вместе почти целый год, и Брэд обещал платить мне по шестьсот долларов за отзывы о каждом выходящем без моего участия номере «Ральфа».
На улицах Мехико тоже можно было найти мужские журналы – испанский «Джи-кью» или латиноамериканский «Максим» – они слабо взывали ко мне на родном языке: «Купите нас, nombre. [6] Прогляди меня, amigo. [7] Доведи до ума мой дизайн, companero. [8] Hermano, [9] обратите внимание на мою заказную статью. И запомните имя нашей модели с обложки!!!»
Но я безразлично проходил мимо, делая вид, что не понимаю их. В общем, это было несложно, потому что я действительно не понимал, о чем они кричали мне. Перед отъездом из Австралии я пытался учить испанский методом «связки слов», одобренным ветераном английской сцены Полом Дэниелсом. «Связка слов» основана на создании воображаемой связи между образами английского и испанского слов, например: корова по-испански – vaca, поэтому вы представляете корову, которая устраивает на поле вакханалию. Козел по-испански – cabra, и вы представляете себе, как кобра нападает на козла. Этот метод неплохо работает, если вам нужно запомнить как можно больше названий животных, но я никогда не слышал ни одной беседы о козах ни на одном языке. Кроме того, «связка слов» оказалась совершенно бесполезной по части грамматики. Поэтому я переключился на телекурсы Открытого университета.
6
Мужчина (исп.).
7
Друг (исп.).
8
Товарищ (исп.).
9
Брат (исп.).
Испанский там преподавали в виде сериала, который шел на канале «Эй-би-си» рано утром, когда козлы еще спят. В нем рассказывалось о мексиканской женщине-адвокате Ракель Родригес, которая прочесывала весь испаноговорящий мир в поисках пропавшего человека. Ракель была отважной, независимой, крайне сообразительной брюнеткой, а под ее отполированными доспехами билось страстное латинское сердце. Я сразу же влюбился в нее и, как одержимый, повторял таблицы глаголов, пока она не встретила любезного и смазливого аргентинского психолога Артуро Иглесиаса. Когда они впервые поцеловались, я утратил весь интерес к передаче. Когда я прибыл в Мехико, мой уникальный словарный запас включал достаточно испанских названий животных, юридических терминов и слов любви, чтобы я смог работать переводчиком на судебном разбирательстве по делу о скотоложстве.
В первую очередь нам было необходимо найти прачечную. Я знал слова (D^onde esta la lavanderia?), но понятия не имел, как их произносить. Поэтому мы бродили по улицам, достав из сумки грязное белье, и показывали его прохожим. Одна
Мы посетили Сан-Кристобальда-ля-Казас – место восстания Запатисты в 1994 году. Местные власти превратили партизан в достопримечательность. На рынках продавались симпатичные, беззлобные куклы Запатисты в шлеме.
Вместе с Клэр мы стали членами Centro Cultural El Puente, где примерно за триста долларов получили индивидуальное обучение языку и проживание в семье. Нас отправили к Марте. Она не общалась с нами и подавала еду с таким гордым видом, как будто на тарелке было маринованное мясо в подливке, поданное на мягких тахос с пикантным соусом чили. На самом деле лучше всего ей удавались бутерброды с омлетом – малоизвестное блюдо, состоящее из двух ломтей белого хлеба с дрожащей маисовой лепешкой из одного яйца внутри. На вкус это больше всего напоминало клей, только очень вязкий. Мы безропотно съедали ее обед (мы не умели роптать по-испански), а потом шли и покупали себе вкуснейшее маринованное мясо в подливке на мягких тахос с пикантным соусом чили.
Мое обучение в центре включало активные беседы с учителем из числа местных жителей. Он восхищался Австралией, особенно его интересовало, действительно ли кенгуру могут боксировать (в классическом понимании – то есть выдавать комбинации из хуков, апперкотов, прямых и боковых ударов) и существует ли тасманийский дьявол. Последний вопрос волнует практически всех жителей Латинской Америки, что связано с популярностью мультсериала про Теза – Тасманийского Дьявола. Через две недели я мог рассказать про сумчатых больше, чем про коров или даже козлов.
Из Мексики мы полетели в Гавану. Брэд сделал так, чтобы мне доставляли новые выпуски журнала, где бы я ни был, но даже наш «Ральф», улыбчивый, находчивый австралийский турист, заплутал в дебрях кубинской почтовой системы. Мы с Клэр снимали комнату у очень хороших людей, и я продолжал выздоравливать от мужских журналов, особенно налегая на очищение организма посредством пивной диеты. Из-за ее побочных эффектов мне пришлось снова заняться приседаниями. Я начал с пятидесяти, затем заставил себя сделать сто, затем пятьсот, затем тысячу и закончил двумя с половиной тысячами приседаний в течение тридцати пяти минут. Мою шею защемило, а от копчика оторвалась кожа. Неловкая техника приводила к перефузке позвоночника, из-за этого возникало ощущение, как будто вместо двух позвонков у меня были раскаленные шарикоподшипники. Я чуть-чуть похудел и принялся за испанский с удвоенной силой.
Хозяева нашли нам индивидуальных учителей. Моим наставником оказалась Мария, она постепенно белела. Ее кожа была коричневой, как пляж на закате солнца, кроме одного белого пятнышка над лодыжкой. По ее словам, оно постепенно разрасталось, когда-нибудь оно распространится на все тело, и тогда Мария умрет. Кубинские доктора считались мировыми лидерами в лечении болезни Марии, точнее – влечении иностранцев с болезнью Марии. Пациентов без долларов США не пускали на порог медицинского центра, а у Марии не было других долларов США, кроме тех трех, которые я платил ей за час занятий испанским языком. Она рассказала, что, когда ходила на прием к врачу, тот просто рассмеялся над ней. Мария чувствовала, что ее предали, и я не сразу понял, насколько сильным было это чувство.
Она была честным гражданином, но жила в городе jinetros, или сутенеров. По горячим, как джунгли, улицам Гаваны прогуливались туристы, на каждом шагу их останавливали сутенеры, одетые в спортивную форму «Фила» или «Найк», и предлагали гостиницу, ресторан или секс. Они кричали: «Привет, друг, откуда ты?» Если ты не отвечал, то они пытались угадать и преследовали тебя, пока не угадывали. Если только ты был не из Австралии – ни один из них так и не угадал, откуда приехал я. Один такой jinetro опробовал на мне девятнадцать вариантов – включая Украину и Беларусь, – пока не сдался. Jinetros были нужны для того, чтобы попасть туда, куда не было никакого смысла попадать – на Кубе теперь разрешены и частные гостиницы, и частные рестораны. Они зарабатывали доллары на услугах, которые не были никому нужны, и не платили налогов.