Секс и эволюция человеческой природы
Шрифт:
Он вытащил на свет логические неувязки в концепции группового отбора во всей их беспомощной наготе. Эволюционисты, остававшиеся верными концепции индивидуального отбора — такие как сэр Рональд Фишер, Дж. Б. С. Холдейн (J. B. S. Haldane) и Сьюэл Райт (Sewall Wright), — были реабилитированы{24}. И, напротив, научные позиции путавших вид и особь — например, Джулиана Хаксли (Julian Huxley){25} — серьезно пошатнулись. В течение нескольких лет после выхода книги Уильямса концепция Уинна-Эдвардса была полностью сокрушена, и почти все биологи сошлись на: том, что ни одно существо не может выработать способность помогать своему виду за счет собственных интересов. Оно может действовать себе во вред только тогда, когда сталкиваются два разных личных интереса.
Этот безжалостный вывод многих расстроил. Экономисты как раз собрались прививать населению альтруистические идеалы, которые должны были заставить людей платить высокие налоги ради поддержания общего благополучия. Они-то думали, что общество можно построить на присущей
Но Уильямс говорил не об этом. Он отлично понимал, что отдельные животные часто сотрудничают друг с другом и что человеческое общество — не царство жестокого беззакония. Однако он обратил внимание на то, что кооперация почти всегда происходит между близкими родственниками: между матерями и детьми, между рабочими пчелами и маткой (они являются сестрами) и т. п. Либо же она возникает тогда, когда сразу или через небольшое время приносит индивиду пользу. Исключений очень мало: если эгоизм выгоднее, чем альтруизм, то эгоистичные индивиды оставляют больше потомства, а альтруисты неизбежно вымирают. Помогая своим родственникам, последние помогают тем, кто несет часть общих с ними генов, включая и те гены, которые заставляют их быть альтруистами. Поэтому такие гены распространяются внутри вида{26} без какого-либо осознанного намерения со стороны отдельных особей.
Уильямс понимал, что из этого правила есть одно труднообъяснимое исключение: половое размножение. Теория викария из Брэя, традиционно объясняющая его преимущества, лежит в русле теории группового отбора. В процессе скрещивания особь должна делиться своими генами с другой особью из соображений пользы для вида: если бы она этого не делала, вид бы не совершенствовался и через несколько сотен тысяч лет мог бы быть вытеснен другим видом, у которого половое размножение есть. Согласно этой концепции, виды с половым размножением приспособлены лучше, чем бесполые.
А особи с половым размножением — лучше ли они приспособлены, чем бесполые? Если нет, то концепция Уильямса не может объяснить существование полового размножения. И тогда либо что-то не так с этой идеей (о том, что все организмы «эгоистичны»), и настоящий альтруизм все-таки может возникнуть, либо у существования полового размножения должно быть еще какое-то объяснение, помимо традиционного, альтруистического. Но чем больше Уильямс и его сторонники думали, тем меньше понимали, какую пользу отдельной особи оно, такое полезное для вида в целом, приносит.
В это же время исследователь Майкл Гизелин (Michael Ghiselin) из Калифорнийской Академии наук (Сан-Франциско) штудировал труды Дарвина. И его удивило, с какой категоричностью последний настаивает на том, что борьба за существование происходит между индивидами, а не между группами. И сам он тоже заметил: половое размножение является исключением из этого правила. Как может ген полового размножения распространиться в популяции и вытеснить ген бесполого? Допустим, все представители вида размножаются бесполо, но в один прекрасный день какая-то пара «изобретает» половой вариант. Какое преимущество он может ей принести? Если никакого, то почему половое размножение настолько распространено? По идее, оно, наоборот, должно создавать трудности, ибо, в отличие от бесполых форм, половые должны тратить время на поиски партнера, а один из них — самец — не произведет детей вообще {27} [14] .
14
В этом и нескольких следующих абзацах автор говорит, что бесполым путем особь передает в следующее поколение больше генов, чем половым, и что мужчины не производят потомства вообще. Мы подробно рассмотрим, что автор имеет в виду, в сноске на с. 50.
Джон Мэйнард Смит, бывший инженер, а ныне генетик в университете Сассекса (Англия), человек проникновенного ума, ученик великого неодарвиниста Дж. Б. С. Холдейна, ответил на вопрос Гизелина, так и не разрешив, однако, дилемму. Он доказал, что при половом размножении в каждом потомке оказывается вдвое меньше генов родителя, чем при бесполом, поэтому либо «ген полового размножения» должен был исчезнуть сразу же по возникновении, либо он должен был удваивать число выживающих потомков своего носителя — что звучало абсурдно. «Возьмем вид, размножающийся исключительно половым путем, — сказал Мэйнард Смит, выворачивая мысль Гизелина наизнанку. — Представим себе, что одна особь однажды решает отказаться от скрещивания и вложить в детей только свои гены, не используя партнерские. В этом случае в каждом своем потомке в следующее поколение она передает в два раза больше генов, чем ее конкуренты. Таким образом, она, несомненно, получит огромное преимущество и вскоре окажется единоличным родоначальником всего вида»{28}.
Представим себе доисторическую пещеру, в которой живут двое мужчин и две женщины, одна из которых умеет размножаться партеногенетически — рождать детей без оплодотворения. И однажды эта женщина рожает «бесполым путем» девочку, являющуюся ее точной копией. Генетические механизмы, которые встречаются в природе и обеспечивают такое бесполое зачатие, довольно разнообразны (например, в процессе т. н. автомиксиса яйцеклетка оплодотворяется
Именно это Уильямс и назвал «платой за мейоз», а Мэйнард-Смит — «платой за самцов»: размножающиеся половым путем пещерные люди обречены, потому что половина из них — мужчины, а они не производят потомства. Правда, мужчины иногда помогают выращивать детей — приносят шерстистых носорогов на ужин и т. п. Но даже это не спасло бы их от вымирания. Даже если бы бесполые женщины рожали ребенка лишь после сексуального контакта — чтобы заставить мужчину думать, будто он отец ребенка. Опять же, подобные примеры существуют: у некоторых растений зерна образуются только после оплодотворения пыльцой родственного вида, но они не получает генов из этой пыльцы — это называется псевдогамией {29} . В таком случае мужчины в пещере не поймут, что их ожидает генетическое вытеснение, и будут обращаются с потомками-партеногенами как со своими собственными дочерьми, принося шерстистую носорожатину так же, как они бы это делали для своих детей [15] .
15
Видимо, предполагается, что после вымирания мужчин партеногенетическим женщинам удастся найти каких-то других животных, которые будут помогать им бесполо зачинать детей — иначе они вымрут за одно поколение.
Этот мысленный эксперимент иллюстрирует огромное преимущество, которое дает ген бесполого размножения [16] . Данное рассуждение заставило Мэйнарда Смита, Гизелина и Уильямса задуматься о преимуществах полового размножения — особенно, если учесть, что все поголовно млекопитающие и птицы, большая часть беспозвоночных, растений и грибов, а также многие простейшие размножаются именно подобным образом.
Тем, кто думает, что мы завели разговор о «плате» только чтобы показать, какими мы стали циничными, а также тем, кого не убедила наша логика, предлагаю следующее умственное упражнение: объясните мне существование колибри. Не то, как функционирует их организм, а то, почему они вообще существуют.
16
В действительности по сравнению с половым размножением бесполые формы не обладали преимуществом в количестве потомков, о котором говорит автор, когда половое размножение только складывалось. Он еще не раз будет ссылаться на это обстоятельство, поэтому рассмотрим вопрос подробно.
В «пещерной задаче» неявно вводится условие, что отцы не вносят никакого вклада в выращивание потомства (в виде правила: «нормальная» и партеногенетическая женщины за один и тот же срок выращивают одинаковое число детей). В этом случае мужчины и «нормальные» женщины через какое-то время действительно вымрут. Если мы поменяем условия задачи и наличие отца будет удваивать вероятность выживания потомка (т. е. отец будет вносить в выращивание детей вклад, равный материнскому), то преимущество бесполых форм сразу исчезнет. (Желающие могут попробовать самостоятельно разобрать ту же самую «пещерную задачу» с условием, что благодаря помощи отца «обычная» женщина выращивает вдвое больше детей, чем партеноген, и убедиться: частота бесполой формы от поколения к поколению не меняется. Следует, однако, иметь в виду, что, по условию «пещерной задачи», в самом первом поколении у скрещивающейся формы соотношение полов не равновесно (двое мужчин приходятся на одну женщину), поэтому частоты форм стабилизируются лишь во втором поколении: треть партеногенетических, треть «нормальных» женщин и треть мужчин).
Когда половое размножение в современном виде только складывалось, оно было похоже на примитивный половой процесс у современных изогаметических одноклеточных, у которых две сливающиеся гаметы не отличаются друг от друга: каждая из них подвижна, как сперматозоид, и несет питательные вещества, как яйцеклетка. Очевидно, оба партнера вносили равный вклад в потомство и этим были похожи на людей из нашего модифицированного варианта «пещерной задачи». Это значит, что бесполые формы в момент возникновения полового размножения не обладали двукратным преимуществом.
Оно у них возникает только с началом физиологической специализации родителей и должно было мешать возникновению не самого полового размножения (как говорит автор), а двуполости (причины возникновения которой будут обсуждаться в главе 4). Напрашивается даже мысль, что последняя могла образоваться только у вида, облигатно перешедшего к половому размножению.
Во 2-й и 3-й главах автор рассмотрит и отвергнет целый ряд теорий возникновения полового размножения — на том основании, что предполагаемые ими преимущества скрещивающихся форм не перекрывают двойного преимущества форм бесполых — как мы выяснили, в действительности не имевшего место. К счастью, ключевые моменты книги это не затронет.
В заключение следует сказать, что, говоря о неизбежном вымирании самцов, автор имеет в виду исчезновение обеих облигатно скрещивающихся форм — и самцов, и самок (поскольку невозможно, чтобы исчезли первые, но остались вторые).