Секс как орудие убийства (Обольщение смерти)

Робертс Нора

– Средства массовой информации еще не пронюха­ли о связи между этими делами, но мы не сможем долго держать их в неведении, – заметил Уитни.

– В данном случае, сэр, средства массовой инфор­мации могут нам помочь. Если женщины узнают о по­тенциальной опасности, подозреваемому будет не из ко­го выбирать. Я хочу передать кое-какую информацию Надин Ферст с Семьдесят пятого канала.

Уитни поджал губы.

– Только смотрите, чтобы эта утечка не преврати­лась в бурный поток.

– Да, сэр. Кроме того, у нас есть осведомители в кругах торговцев

наркотиками, и я попросила Фини ис­пользовать его официальные каналы. Оба препарата не относятся к разряду обычных. Когда я найду продавца, мне понадобятся гарантии.

– Сначала найдите его. Но могу заранее сказать, что особых гарантий не будет. Наркотики – вещь слишком опасная. Если мы посмотрим на поставщика сквозь пальцы, феминистские организации, службы социального обеспечения и ревностные блюстители общественной нравственности спустят на нас всех собак.

– Даже если контакты с поставщиком позволят спасти несколько человеческих жизней? – нахмурилась Ева.

– Для большинства людей это не имеет значения. Им важны принципы, а не отдельные личности. Работайте, лейтенант. Поймайте этого ублюдка, прежде чем у нас появится новый труп. Иначе «черный пиар» нам обеспечен.

Но Еве было плевать на «черный пиар».

Нарушение секретности было вопиющим, и поэто­му Надин не поверила своим ушам, когда ей предложи­ли секретные сведения.

– Даллас, это еще что за дерьмо?

Ева нарочно позвонила старой подруге из дома, а не из управления. Ей казалось, что такой разговор будет более непринужденным.

– Я оказываю тебе услугу.

Надин усмехнулась, и Ева явственно представила себе, как она подняла одну красиво выгнутую бровь и насмешливо скривила губы, накрашенные коралловой помадой.

– Наш неподкупный лейтенант собирается по доб­рой воле и из чувства дружбы сообщить мне сведения о незаконченном расследовании?

– Совершенно верно.

– Не может быть. Я как раз недавно звонила метео­рологам, и они говорят, что ад еще не замерз.

– Черт побери, тебе нужны сведения или нет?

– Да, нужны.

– Источник в высших кругах нью-йоркской поли­ции подтверждает, что между убийствами Брайны Бэнкхед и Грейс Лутц существует тесная связь.

– Постой… – Надин сразу превратилась в классического репортера, почуявшего, что запахло жареным. – Пока что не поступало никаких сообщений о том, была ли смерть Бэнкхед результатом несчастного случая, суицидом или убийством.

– Это убийство. Я подтверждаю.

– Согласно моим источникам, Лутц была убита на сексуальной почве. – Тон Надин стал деловым и лако­ничным. – Значит, и Бэнкхед тоже? Знали ли жертвы друг друга и имеем ли мы дело с одним и тем же подоз­реваемым?

– Надин, не допрашивай меня. Это не дружеский треп. Обе жертвы были незамужними молодыми жен­щинами, которые в вечер накануне смерти встречались с человеком, с которым до того общались в «чате» и пе­реписывались по электронной почте.

– В каком «чате»? Где они встречались?

– Помолчи,

Надин. Экспертиза показала, что во время ужина обе жертвы потребляли запрещенные пре­параты. Возможно, без их собственного ведома.

– Те, которые используются для стимулирования сексуальной активности?

– Быстро соображаешь. Твой источник не подтвер­ждает, но и не опровергает эти сведения. Надин, бери, что дают, и беги. На сегодня все.

– Через полтора часа я освобожусь и приеду, куда скажешь.

– Не сегодня. Я сообщу, где и когда.

– Постой! Расскажи мне хоть что-нибудь о подоз­реваемом. У вас есть имя и словесный портрет?

– Следствие ведется во всех возможных направле­ниях одновременно. И так далее. – Ева отключила связь, успев напоследок услышать ругательства Надин.

Удовлетворенная, она прошла на кухню, включила кофеварку, потом подошла к окну и уставилась в тем­ноту.

Он был там. Где-то там. Может быть, уже назначил очередное свидание и готовился к нему, превращая се­бя в мечту очередной женщины.

Неужели завтра или послезавтра появятся новые род­ные и друзья, жизнь которых он разобьет вдребезги?

Лутцы никогда не оправятся от своей потери. Ко­нечно, они будут продолжать жить; пройдет какое-то время, и они научатся не думать о случившемся каждую свободную минуту. Будут работать, ходить за покупка­ми, даже смеяться. Но брешь не зарастет. В их душах навсегда останется пустота.

Они были семьей. Единым целым. Это чувствова­лось по всему – по уюту и порядку в доме, по цветам у дверей. А сейчас Лутцы перестали быть родителями и превратились в переживших катастрофу. В мозгу таких людей вечно звучит эхо случившегося.

«Они сохранят ее комнату», – думала Ева, забыв о том, что в кофеварке стынет кофе. Когда она зашла в комнату Грейс, ища новые детали, позволяющие пред­ставить себе характер убитой, то увидела все этапы ее взросления – от младенца до молодой женщины. На полке были аккуратно рассажены куклы, перестав­шие быть игрушками, превратившиеся в украшения, но по-прежнему любимые. Книги, фотографии, голограм­мы. Шкатулки для безделушек, сделанные в виде серде­чек или цветов. Кровать с покрывалом цвета солнечных лучей и девственно-белые стены. Занавески с оборка­ми, недорогой мини-компьютер на письменном столе, расписанный теми же маргаритками, что и абажур лам­пы, стоявшей на тумбочке.

Ева не могла представить себя на месте Грейс. Де­вочка, спавшая на этой кровати, читавшая при свете этой лампы, была счастливой, любимой и ничего не боялась. У Евы никогда не было ни кукол, ни занавесок на окнах. Не было детских драгоценностей, которые хранят в шкатулках в форме сердца. Комнаты, которые она помнила, были обшарпанными безымянными коробками в дешевых гостиницах; стены их были слишком тонкими, а в темных углах творились ужасные вещи.

Но главное, там негде было спрятаться, когда он воз­вращался недостаточно пьяный, чтобы забыть о суще­ствовании дочери.