Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения
Шрифт:
— Джейн, — сказала Кейт, когда я выдохлась и сделала паузу. — Вроде бы парень хороший и к тебе неравнодушен. Ты уже звонила ему поблагодарить за ужин?
— Не знаю, нужно ли: мы очень сердечно попрощались, и сегодня вечером я его опять увижу.
— Я тебе говорю: обязательно позвони. Если он настолько галантен, значит, оценит внимательное отношение.
С точки зрения хороших манер лучше действительно перестараться, но иногда повторная благодарность выглядит не как проявление воспитанности, а как назойливость нетерпеливой девицы. Грань здесь тонкая, и, за последнее время подрастеряв нужные навыки, я
— Ты права, я сейчас позвоню.
Нажав отбой, я прошла в главный зал галереи и постояла перед скульптурой «Без названия, номер семнадцать», впитывая флюиды счастья, излучаемые творением Йена Рис-Фицсиммонса. Через пять минут я вернулась к телефону и, вытащив из кошелька визитку Райана, перевернула ее обратной стороной, где он записал номер сотового.
— Райан Деннисон.
— Райан, здравствуй, это Джейн.
— При-и-ивет, Джейн, — почти пропел он.
— Привет. Как дела?
— Отли-и-ично, а у тебя?
— Хорошо. Я хотела поблагодарить за прекрасный вечер, — сказала я.
— Как приятно, что ты позвонила… Слушай, — сказал он более деловым тоном. — У меня тут запарка, давай я перезвоню, когда разберусь с делами?
— Конечно, — согласилась я. — До созвона. Хорошо, что я не сказала «до свидания».
— Пока, Джейн, — сказал Райан.
Сотовый зазвонил буквально через минуту — быстро же он разобрался с делами!
— Джейн Лейн, — сказала я, придав лицу призывно-томное выражение в надежде, что нужные нотки появятся и в голосе.
— Джейн, это Виктор…
— Виктор! Привет!
— Слушай, — перебил меня приятель, перейдя на громкий шепот. Голос Виктора звучал серьезнее, чем когда-либо. — Люблю тебя, скучаю, все такое, но звоню, чтобы предупредить: с Диком — нечто особенное, такого я еще не ви…
В этот момент зазвонил телефон на моем столе. Вот черт!
— Виктор, мне надо ответить. Ты можешь подождать?
— Нет, не могу. Постараюсь перезвонить тебе позже. Удачи, дорогая. Ох, милая… Пока.
Я схватила трубку.
— Галерея Дэвида Дабни, — сказала я самым спокойным тоном.
— Джейн Лейн, пожалуйста, — послышался голос Аманды.
Панический звонок от Виктора, сразу за которым объявилась Велоцираптор, — такое не предвещало ничего хорошего.
— Здравствуй, Аманда.
— Соединяю с Диком.
В поисках поддержки я схватилась за край стола, не в силах переждать бесконечную секунду, которую заняло соединение.
— Джейн! Я только что разговаривал с Питером Брауном. Он не получал никакой информации по «Без названия: черное и серебро». Я отлично помню, как просил тебя это сделать! Почему поручение не выполнено?! — заорал босс.
Я, со своей стороны, прекрасно помнила просьбу начальства — именно в тот день босс учил меня, как пишется фамилия Браун, — по буквам. Отлично помню, что Дик велел передать поручение Аманде. Проблема в том, что сейчас, с холодом под ложечкой и колотящимся от страха сердцем, я, хоть убей, не могла припомнить, чтобы поручала Аманде написать Брауну о новой скульптуре.
— Джейн!
— Дик?
— Значит, тебе нечего сказать в свою защиту? Нечего?! Нечего! — торжествующе закончил он. — Меня не устраивает подобное качество работы! — И он бросил трубку.
У
— Черт, — буркнула я и опустила голову на стол.
Торжественное открытие экспозиции прошло как во сне, словно никого рядом не было или все вдруг стало прозрачным. Я часто поглядывала в сторону двери, но Райан Деннисон так и не появился. Я уговаривала себя, что это ничего не значит, — подумаешь, одно свидание, один вечер… К чему растравлять душу из-за почти незнакомца и наверняка глупца, который превратит меня в отчаявшуюся женщину, цепляющуюся за фальшивые обещания, женщину, которой я никогда — даже через сиксиллиард [30] лет — не хотела бы стать. Я внушала себе, что расстраиваться надо по другим поводам — например, из-за Дика, который обязательно накажет меня за упущение в работе…
30
Псевдосуществующее числительное, придуманное для обозначения непомерно огромного количества.
Я вызвала такси, собрала вещи и надела пальто, решив оставить закрытие галереи и уборку соответствующим работникам, и подошла к Йену узнать, не надо ли ему чего-нибудь еще. В конце концов, это моя обязанность.
— Нет, но, Джейн, не уезжайте. Останьтесь на ужин, выпейте коктейль, — уговаривал Йен, глядя на меня с беспокойством, впрочем, не слишком явным.
Я видела: он не хочет показать, что догадывается о причине моего расстройства. Скульптор проводил меня до выхода и молча постоял рядом, пока не подъехало такси. Йен заслуживал всяческой благодарности за постоянную заботу, предупредительность, такт и сдержанность, но я лишь коротко попрощалась.
По дороге в отель мне пришло в голову — я расстроилась потому, что успела отвыкнуть от подобных вещей: от чувства, что все плохо, а то, что шло прекрасно, на деле хуже некуда и что жизнь — сплошная черная полоса. Было уже начало двенадцатого, когда я вставила электронную карту-ключ в прорезь электронного замка и открыла дверь номера. Включив свет и телевизор, я ушла в ванную комнату. Зубная щетка казалась непомерно тяжелой, а мыло весьма походило на цемент.
Глава 28
Осенило, клянусь святым Георгием!
Человек умеет плакать и смеяться. Всякий раз, когда хочется плакать, можно смеяться — у нас есть выбор. Сумасшедшие выбирают безошибочно, ибо свободны от заблуждений рассудка.
Рождество было на носу, а в галерее никто ничего не покупал. Забыв о посторонних делах, я сосредоточилась на обрабатывании постоянных клиентов галереи и целыми днями раскидывала хитроумные сети, стремясь поймать богатых заказчиков, которым звонок представителя Дика Риза мог польстить настолько, чтобы побудить посетить экспозицию, влюбиться в какую-нибудь скульптуру и купить ее. Я бросила все силы на обзванивание меценатов с целью услышать звон монет, и вскоре остальное перестало казаться безнадежно плохим.