Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения
Шрифт:
Пройдя по Десятой авеню четыре квартала, я свернула направо.
Галерея Сьюзен Ментон была меньше, чему Дика Риза: всего один этаж, слева вдоль стены длинный ряд столов, за одним сидела сама владелица галереи, излучая счастье и надежду на лучшее будущее, жизнь без Дика. В присутствии Сьюзен зал казался залитым ярким солнечным светом.
— Здравствуйте, — робко заговорила я.
— Джейн, какая приятная встреча! Как поживаете? — сказала Сьюзен Ментон приветливо, но немного озадаченно.
— Хорошо, — ответила я, понемногу обретая уверенность в себе. — А
— О, прекрасно, прекрасно. Много работы, все хорошо.
— Отлично. Завтра утром я улетаю на артвыставку в Майами, после которой состоится еще одна выставка работ Йена…
— Да, я слышала, арттурне имеет огромный успех. Йен Рис-Фицсиммонс заслуживает самых восторженных отзывов.
— Безусловно, — согласилась я и нерешительно начала: — Сьюзен, я пришла отдать вам это. — С трудом сохраняя самообладание, я протянула ей резюме. Она с улыбкой взяла листок, прочитала и подняла на меня глаза.
— Весьма впечатляюще. Когда вы возвращаетесь из Майами?
— В первых числах марта.
— Давайте поговорим, когда вы вернетесь. В начале марта у меня, наверное, появится вакансия, — подмигнула мне Сьюзен.
Мы обе прекрасно понимали, что это самый ранний срок, иначе пришлось бы уходить от Дика немедленно, а подобное не входило в мои планы. Согласитесь, глупо увольняться перед поездкой в Майами, которая продлится целый месяц. Я с нетерпением ждала встречи с Кейт и не могла оставить Йена на заключительном этапе проекта, а мысль о том, что утром мы не увидимся в самолете, повергала в ужас. Я улыбнулась Сьюзен, мы обменялись рукопожатием, и я ушла, пообещав позвонить в марте.
А потом, вместо того чтобы вернуться в галерею Дика Риза, я отправилась в салон-парикмахерскую.
Глава 35
Джек Дэвис, предсказатель судьбы
Я сделал открытие: если долго смотреть на какой-нибудь предмет, его значение забывается.
Сидя в салоне в ожидании своей очереди, я с интересом листала февральский «Аллюр» и поражалась собственной решимости, не в силах поверить, что уже в марте уйду от Дика Риза.
— У меня запись к Мартину на три часа. Дейзи Кроу, с «е» на конце.
Я замерла. У приемной стойки стояла посетительница — темноволосая и не особенно высокая. Из сумки не торчал стек для лакросса, а широкое пальто не позволяло определить, толстая она или стройная. Мне вдруг расхотелось это узнавать. Через минуту она обернется, и я увижу ее лицо. Но я не хотела ее видеть! Она по-прежнему с Джеком? Счастлива или с беспокойством отгоняет опасения вроде «я увела, и у меня уведут»? А может, и не беспокоится, может, она лучше относится к Джеку, чем я. Или и того неприятнее — ему с ней лучше, чем со мной. Сейчас она обернется, и я увижу, светятся ли счастьем ее глаза…
Увидев это, я узнаю, хорошо ли Джеку без меня.
Я поднялась, без объявления и сопровождения прошла в противоположный конец салона, подальше от Дейзи Кроу, и попросила ассистентку вымыть мне волосы. Девушка растерянно
— Мастер готов, — ответила я, чувствуя себя сильной как никогда. — И я тоже.
— Ну что, какую прическу будем делать?
— Ничего кардинального, просто подровняйте концы. На полдюйма.
Мой стилист Энтони придирчиво взглянул на меня:
— Вам нехорошо с длинными волосами. Вы красивая девушка, я хочу показать ваше лицо.
— Нет-нет, но как же…
Один из нас раздраженно притопнул ногой. Признаюсь, не я.
— Я сказал: только стрижка! — Сердито засопев, Энтони отошел, давая мне время на размышление.
Интересно, почему он так настаивает? Неужели сразу понял, что все в моей жизни изменилось, и хочет хорошей стильной стрижкой подчеркнуть новую силу и раскрыть внутреннюю красоту?
Стилист вернулся, и уговоры возобновились:
— Ты же знаешь, я всегда оказываюсь прав, куколка!
А может, у мастера руки чешутся привести в порядок жалкую растрепу? Наверное, очень обидно слышать — оставьте при себе свой творческий экстаз, не нужно новых идей, просто подровняйте концы!
Энтони терпеливо ждал.
— Хорошо, Энтони. — Мы гордо улыбнулись друг другу. — Но не короче плеч. Я не желаю каре до подбородка.
Его глаза на секунду вспыхнули при фразе «каре до подбородка», но я прищурилась, и это подействовало отрезвляюще. Энтони очнулся и запорхал вокруг, раскладывая ножницы, расчесывая и подхватывая пряди волос зажимами, радостно повторяя: повернись влево, теперь вправо и немного опусти голову, куколка.
Я засыпала Энтони подробностями моих путешествий в последние месяцы, рассказав о городах, где побывала, и о том, чем занималась. Стилист заявил, что это незабываемая, чудесная поездка, и я с энтузиазмом согласилась. За разговорами я и глазом не успела моргнуть, как стрижка была готова.
Ровно подстриженные волосы лежали гладко, посеченные концы исчезли, тусклость и безжизненность уступили место сиянию и пышности. Лучшего нельзя было и желать: стрижка подходила идеально. Полагалось рассыпаться в восторженных благодарностях, но, взглянув в зеркало, я чуть не расплакалась. Увидев себя с волосами почти до плеч, я вспомнила фотографию с Джеком на пляже, которая долго стояла у него на ночном столике, а потом бесследно исчезла.
— Детка, тебе не нравится? — расстроился Энтони.
Я не ответила, обратившись к воображаемому Джеку, которого видела в зеркале рядом с собой, преображенной: «Неужели ты не любил меня?» Мысленно я тысячу раз задавала ему этот вопрос, но теперь, спустя полгода, точно знала ответ: нет. Нет, он меня не любил.
Он не любил меня так, как я мечтала.
Может, он любит Дейзи, но до этого мне дела нет. Я снова взглянула в зеркало и на этот раз не увидела призраков. Джек оказался прав, предсказывая, что я стану лучше и сильнее. В одном он ошибся — не благодаря ему, а вопреки. Присмотревшись, я поняла — новая стрижка не похожа на прическу, которую я носила, когда познакомилась с Джеком. Из зеркала на меня смотрела другая женщина.