Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения
Шрифт:
— Энтони, — сказала я наконец. — Это чудо.
Глава 36
Возвращение
А теперь, мои дорогие, начинается настоящая сказка.
На следующее утро Йен приехал в аэропорт прямо из Коннектикута, когда посадка уже началась. Я очень обрадовалась встрече. Когда мы заняли места, Йен вытащил свой билет, что-то в нем высмотрел, улыбнулся и взглянул на меня:
— Три часа лететь!
— Да. — У нас так
— У вас новая стрижка? — спросил он.
— Да, — сказала я, обрадовавшись, что Йен заметил.
— Вам очень идет.
— Не слишком коротко?
— Нет, Джейн, вы прекрасно выглядите, правда.
— Спасибо.
Достав из сумки свежий «Артфорум», я обратила внимание на удачный снимок Йена на обложке — он стоял, чуть наклонив голову к скульптуре «Без названия: серое». Мимо нас к туалету прошла женщина с длинными волосами. Я вдруг пожалела, что позволила укоротить свои, и повернулась к Йену:
— Видели эту девушку? Вот уж у кого прическа! Хочу такие же волосы, как у нее!
— Нет, Джейн, не думаю, что с длинными вам будет лучше, чем сейчас. У вас изумительно удачная прическа. Я обожаю ваши волосы. Я люблю вас.
Боже мой!
Его глаза испуганно расширились — последняя фраза нечаянно слетела с языка. Вряд ли он собирался признаваться таким образом. Однако Йен не выглядел огорченным, не походил на мужчину, допустившего досадный промах. Он просто замер от неожиданности.
Боже, неужели Йен Рис-Фицсиммонс только что признался мне в любви?!
Я страстно желала, вкладывая в немую мольбу всю душу: пожалуйста, пусть он не поправит себя, добавив «то есть вашу новую прическу». Пусть вторая фраза не окажется еще одной похвалой искусству парикмахера! Пожалуйста, пусть он и вправду любит меня!
— Что? — прошептала я, невольно вытаращив глаза.
Йен, казалось, внутренне собрался. Дважды с силой пригладив волосы, он сел прямо, глубоко вздохнул и поднял на меня взгляд:
— Я люблю вас, Джейн.
Я. Люблю. Вас. Джейн.
— Я уже давно люблю вас. Да, мне очень понравилась ваша прическа, но не только. Я люблю в вас все, люблю работать с вами, путешествовать, узнавать вашу внутреннюю и внешнюю красоту. Я полюбил все наши артвыставки, потому что имел счастье работать с вами. Признаться, я терпеть не могу летать самолетом, но вы сами видели — всякий раз, на протяжении последних месяцев поднимаясь на борт, я первым делом узнавал продолжительность полета, потому что знал: это время проведу рядом с вами.
Он замолчал и улыбнулся. Минуту мы молча смотрели друг на друга. Йен снова глубоко вздохнул, уже не так нервничая, и взял меня за руку.
— Глядя на вас, я чувствую небывалую уверенность — любовь на всю жизнь существует. Джейн, вы — мои болота. Вы — мой Рим.
Я — его болота! Я — его Рим!
— Я отдаю себе отчет в том, что вы, возможно, не любите меня, — продолжал он. — Все это крайне непрофессионально, и вы вправе
Я наслаждалась каждым услышанным словом, даже «домогательством», которое Йен употребил в единственном числе, — в его устах это прозвучало настоящей творческой находкой. Я не могла мыслить логически; под ложечкой что-то сжималось и расслаблялось, но ощущение казалось восхитительным. Йен уже давно любит меня! Почему я не догадалась раньше? Но как же его отношения с мерзкими пиарщицами? Тысячи вопросов готовы были слететь с языка, и я решила начать — ну хоть с этого:
— А как же пиарщи… женщины, с которыми вы встречаетесь?
— Я бы не назвал наши отношения романтическими. Обеды и коктейли с пиар-агентами ни разу не переросли в нечто большее. Джейн, — нежно сказал Йен. — Я — скульптор и должен думать о рекламе. Хороший пиар — важная составляющая успеха. Однако я предпочитаю не выходить за рамки профессиональных отношений.
— А, понятно… — медленно проговорила я, пытаясь выровнять дыхание. Дыхание-придыхание… Я вспомнила Карину Кратц. — А Карина? С ней вы встречаетесь? — Просто шоу Барбары Уолтерс, но надо же расставить точки над «i»! Я твердо решила выяснить правду.
— С Кариной? Боже упаси, конечно, нет!
— Но…
— Я знаю, знаю — мы довольно часто ужинали вместе… Джейн, здесь я не был с вами полностью честен, — серьезно сказал Йен.
Он не был со мной честен?!
Улыбка моя погасла, и, по-моему, заболело сердце.
— Нет, Джейн, у вас нет причин огорчаться, ничего подобного не было! Даже не будь я безнадежно влюблен в вас, меньше всего на свете я хотел бы начать роман с Кариной Кратц: она женщина совершенно не моего типа. Но в профессиональном отношении она выше всяких похвал — феноменальный артдилер, владелица первоклассной артгалереи. Дело в том, Джейн, что я решил отказаться от услуг Дика Риза. Я считаю его пренеприятным человеком. Меня возмущает его отношение к подчиненным и то, как он третирует вас. Не боясь показаться нескромным, добавлю: Дик мало что сделал для моей карьеры. Практически всем я занимаюсь сам. Черт побери, даже пиар себе обеспечиваю! На протяжении всего турне я обсуждал с Кариной возможность перехода в ее галерею. Артпроект принес Дику кругленькую сумму — гораздо больше, чем он рассчитывал. Весьма солидные отступные, по-моему. Я собираюсь сообщить ему о своем решении сразу после возвращения из Майами.
Я ликовала. Конечно, нехорошо радоваться беде ближнего, но повеселеть при мысли о неприятностях, ожидающих Дика, наверное, можно. На вершину счастья меня вознесло признание Йена Рис-Фицсиммонса в том, что он давно в меня влюблен.
— Все это… Даже не верится… Но почему вы мне не говорили?..
— Ну, сначала вам нужно было оправиться после расставания с тем высоким техасцем, и я решил ждать, сколько потребуется. Потом появился тот громила из Чикаго, и еще другой — я плохо его знаю… Да, нужно было признаться. Не знаю, почему я молчал.