Сексуальное путешествие
Шрифт:
это будет отлично. Может быть, чуть выше по моим ногам?
Вытащив рядом со мной другой стул, он сел на него верхом, опустив руки на спинку.
— Итак, mia bella (моя красавца), как тебя зовут?
Моя красавица? Я уже знала итальянский достаточно, чтобы понять, что это был
комплимент, и покраснела.
— Делайла, — ответила я, протягивая руку для пожатия.
Он взял мою протянутую руку и поцеловал ее, не отрывая от меня глаз. Его губы на
моей руке обжигали,
жаром по всему телу, осела тяжестью в животе. Он на самом деле поцеловал мою руку. Я
ни о чем не могла думать, все мысли испарились.
— Я Лука, — сказал он, после того, как я ничего не сказала.
— Ох, прости, да, я собиралась спросить, но я... ты... — я остановилась, делая
глубокий вдох и собирая свое самообладание. — Приятно познакомиться, Лука. Спасибо
большое, что вернул мою сумку, и позаботился обо мне.
Лука улыбнулся, сверкая прямыми белыми зубами на фоне темной оливковой кожи.
— Это было удовольствием для меня, Делайла.
— Не знаю, что бы я делала, если бы потеряла свою сумку. В ней находится все.
— Иногда Рим может быть очень опасным. Ты здесь одна?
Я кивнула.
— Это красивый город. Я всегда хотела увидеть Рим.
— Все так, как ты и думала? — спросил Лука, опуская подбородок на лежащие на
спинке стула, руки.
— И да, и нет. В некоторых вещах, все намного лучше, чем я когда-либо мечтала, но
в других...
— В некоторых вещах все не так прекрасно, да? Я это знаю. Я из... ты называешь ее
Флоренцией... и я тоже удивляюсь состоянием дел в Риме. Это сложное место. Ты должна
увидеть Фиренсе. Боже Мой. Так чудесно. — Он посылает мне причудливую, проказливую
и хитрую улыбку. — Так же чудесно, как ты, Делайла. Единственная вещь, которая нужна
Фиренсе, чтобы быть идеальной, это ты, гуляющая по ее улицам.
Я думаю, что растаяла, прямо тогда. Все, что я могла делать, это краснеть глядя в
сторону и вниз на потрескавшуюся, выцветшую плитку под ногами. Он собирается
вызвать у меня сердечный приступ? Он, правда, говорит обо мне?
— Я бы хотела увидеть Флоренцию... как ты ее назвал? Фиренс?
Он рассмеялся, посылая мне белозубую добрую усмешку.
— Нет, нет, нет, не Фиренс, с «е» на конце. Фиренсе. Флоренция — это английское
слово. Мы называем ее Фиренсе.
Я попробовала итальянское произношение, используя небольшой акцент, как делает
он:
— Фиренсе... так намного миловидней. Но да, думаю, дальше я отправлюсь во
Флоре... в Фиренсе.
— Как долго ты в Рома? — Он снова улыбнулся. — Так мы произносим «Рим» —
Рома.
—
приезжать, да? — рассмеялась я застенчиво. — У меня не было определенных планов.
— Ну, теперь ты учишь, не так ли? Я хороший учитель, я так думаю. Я научу тебя.
Например, «спасибо» это «grazie».
— Это первое, что я выучила. И «пожалуйста» это «per favore». — Я показала ему
приложение в своем телефоне, которое использовала для перевода. — Я выучила
несколько фраз благодаря этому.
Лука снова рассмеялся, махнув рукой, отклоняя мой телефон.
— Да. Технология — замечательная вещь, но, я думаю, нет ничего лучше, чем
человек, чтобы научить языку. Есть много нюансов, чтобы говорить по-настоящему, и ни
одна программа или приложение не смогут этому научить. — Он встал и протянул руку.
— После такой пробежки ты, наверное, проголодалась, да? Поешь со мной, Делайла.
Не было никаких сомнений. Я взяла его за руку и позволила ему поднять меня.
— С радостью.
Мы шли по улицам Рима, я должна сказать, он направлял меня неуловимыми
толчками. Он работал на винограднике, продавая коробки с вином в рестораны и бары по
всей Италии, и в некоторые соседние страны. Он был младшим из четырех детей, все,
кроме него, жили и работали в Фиренсе, в двух шагах от своих родителей. Большую часть
времени Лука путешествовал, но все еще проводил несколько недель с семьей «во время
праздников», как он выразился.
Мы сидели друг напротив друга в маленьком кафе, с видом на огромный, серый
корпус Колизея.
— Завтра я возвращаюсь в Фиренсе. Уже неделю я работаю в Риме, а за три месяца
до этого, путешествовал на севере. Я готов отправиться домой и есть еду моей мамы. —
Он улыбнулся. — Я тот, кого вы, американцы, называете «маменькиным сынком». И я
этого не стыжусь. Моя мама готовит лучшую еду во всей Италии.
— Это мило, что ты близок со своей мамой, — сказала я, потягивая вино, которое он
заказал, сухое, непроизносимое и вкусное.
— Мне кажется, что европейцы, гораздо ближе к своим семьям. Несколько раз я
ездил в Америку, и мне показалось, что так и есть.
— Думаю, ты прав, — ответила я. — Мы уезжаем, когда становимся достаточно
взрослыми, и возвращаться домой, становится все тяжелее. И частично, это потому, что
Америка такая большая.
— Но еще это вопрос культуры и воспитания детей, — сказал Лука. — Это не значит,
что американцы не любят семью, но для нас все по-другому, я верю в это.