Сексуальный студент по обмену
Шрифт:
— Ты меня слышала — и да, я весьма серьёзно, — он нежно обхватывает мои щёки ладонями. — Это может стать нашим домом, Эхо. Бабушка оставила его мне, чётко пояснив, кто, по её мнению, должен быть моей леди в поместье. Да я бы и сам сказал ей, если бы она не поняла.
— Знаю, что мы молоды, и я согласен на долгую помолвку, если ты захочешь, — продолжает он. Он абсолютно серьёзен. — Мне может потребоваться время, чтобы заработать благословение твоего отца, без которого я не обойдусь, но теперь ты можешь
Я спрыгиваю с его коленей, запахивая халат.
— Кингстон, мы только что начали встречаться. Думаю, эндорфины затуманивают твой здравый смысл. Мне всего лишь восемнадцать.
— Я знаю, — спокойно отвечает он, запахивая свой халат. — Позволь мне спросить тебя, ты абсолютно уверена, что любишь меня?
— Да.
— Так же уверена, что я люблю тебя?
— Да, — отвечаю я мгновенно.
Он усмехается.
— Ты была уверена в этих двух вещах до секса и выброса эндорфинов?
— Да, — вздыхаю я. — Но…
— Я не закончил. Ты можешь представить свою жизнь здесь счастливой?
Я оглядываюсь. Всё, что я вижу, это свобода — дни ленивого блаженства, в окружении красоты, с человеком, которого, знаю, буду любить вечно.
— Да, — наконец шепчу я.
— Тогда давай начнём с того, что поживём вместе, — он произносит это с вопросом в глазах и с известным вскидыванием бровей, от чего теперь веет печалью. — Что, могу я тебе напомнить, мы уже и делали месяцами. Это эквивалентно годам отношений, — подмигивает Кингстон.
Он, возможно, немного отстаёт в своих подсчётах, но, тем не менее, это действительно не имеет значения. Можем ли мы это сделать? Как насчёт моей семьи, колледжа и будущей карьеры? Как я справлюсь с языковым барьером, не говоря уже о затяжном процессе переезда за границу?
Это всё так захватывает... и в равной степени соблазняет.
— Я собираюсь одеться и погулять, — это мой ответ. — Одна.
— Как скажешь, — отвечает он с улыбкой.
Я начинаю быстро уходить, прежде чем запрыгну в его объятья и соглашусь без серьёзного размышления.
Одевшись, использую боковой выход, чтобы прогуляться и разобраться со своими мыслями.
А мысли бессмысленно рассеяны. В тот момент, когда убеждаю себя, что это сумасшествие, и я слишком молода, я размышляю о том, что в каждой сказке есть героини, которые даже моложе меня. Пока я категорично убеждена, что первая, юношеская любовь почти никогда не заканчивается хорошо, мои мысли дрейфуют к всё лучшим и вечным сказкам, в которых эта любовь имеет место быть.
Но это сказки, а не настоящая жизнь. И если реальная жизнь настолько прекрасна, почему люди читают сказки?
Говорят: «Вы промахнётесь 100 раз из 100 бросков, которые так и не сделаете23». Разве нельзя
Решаю, что всё идёт к тому, что я готова рискнуть и доказать, что я — мечтатель, а не лицемерка, плюющаяся философией оптимизма. Хотя на самом деле так не думаю, если... — а в моём случае «когда» — дело касается напрямую меня.
Но главное даже не в желании рисковать, а в том, что всё сводится к вере — вере в него, — и он ждёт, когда я продемонстрирую ему это. Как и когда-то прежде… до того, как я облажалась.
Я останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох, и, набрав столь необходимого воздуха, принимаю решение.
Что-то в этом роде.
Возвращаясь в дом, зову Кингстона. Мне нужно поговорить с ним, пока я не струсила.
Он спешит ко мне, его лицо вытянуто от беспокойства.
— С тобой всё в порядке?
— Да, — шепчу я, поднимая палец вверх, пока перевожу дыхание. — У меня к тебе предложение.
— Что бы это ни было «да».
— Ты ещё даже не услышал! — теперь я смеюсь.
— Мне и не нужно. Мой ответ «да».
«Вот она — вера», — говорю я себе, моя любовь к нему наполняет всё моё тело. Этот замечательный, умный, красивый мужчина — весь мой, и я сделаю всё, чтобы сделать себя — нас — счастливыми. Я знаю это, и доверяю ему до глубины души.
— Хорошо, тогда… пакуй свои сумки, малыш, и закажи билеты обратно в Келли-Спрингс, — говорю я.
Он даже не вздрагивает, его рот превращается в широкую, знающую улыбку.
— Считай сделано.
Кингстон вытаскивает телефон и следует в дом, но я не отстаю от него.
Ближе к концу моей одинокой прогулки мне стало ясно, что единственное, о чём мне по-настоящему нужно беспокоиться, это моя семья. Не из-за моего отца — он и так спустит всех собак ада, потому что это в его отцовской ДНК, но он, вероятно, успокоится, как только я объясню, что наша помолвка будет длинной, и я планирую ходить в школу в Шотландии. Мама будет плакать, но в конечном итоге согласится со всем, что, она знает, сделает меня счастливой.
Но одобрение Себа — то, что мне нужно больше всего, потому что оно не будет похожим на точку зрения обеспокоенного или скептически настроенного родителя. Оно будет сказано только из разумной, чистой любви и объективного желания дать мне самое лучшее. И если он каким-то образом почувствовал, что я испытываю к Кингстону, он знает, что я хотела бы для него того же самого.
Поэтому, если Кингстон сможет набраться смелости не только для того, чтобы спросить моего отца, но и, самое главное, получить одобрение Себастьяна, я могу воплотить в жизнь решение, которое для полного счастья уже приняло моё сердце.