Сексуальный студент по обмену

Грехем Анджела

Весь путь до комнаты я смотрю в пол, а затем тихо закрываю за собой дверь. Мне удаётся переодеться в пижаму без слёз, вины и тяжёлых мыслей, которые отзываются в каждом движении.

Я собиралась почистить зубы, когда с другой стороны ванной раздаётся стук в дверь.

— Эхо, — шепчет он, — я могу войти?

— Просто отступи, и я открою тебе. Мне, так или иначе, ещё нужно тут побыть.

Я замираю, прежде чем открыть дверь, а затем отхожу. Я не смотрю на него или в зеркало.

— Эхо, — зовёт он, низко и серьёзно, после чего делает шаг ко мне. Я чувствую, как он останавливается

позади меня. — Ты не соврала — ни разу. Я это сделал. Поэтому прекрати корить себя за это, я знаю, что ты делаешь это прямо сейчас. Я не хочу, чтобы ты считала меня лжецом. Но, Эхо, я сделал это для тебя. Я просто не мог позволить, чтобы наша ночь закончилась неприятностью. Я не хотел её испортить.

Я ничего не отвечаю, обдумывая его слова и продолжая тщательно чистить зубы. Я рада, что гложущее меня беспокойство, кажется, пришло в голову и ему тоже, принимая во внимание его слова о том, что он точно не чувствует пресыщения ложью.

Прополоскав рот, я решаюсь посмотреть на него... Я не вижу перед собой лжеца. Я вижу красивого человека, — как внутри, так и снаружи, — который провёл со мной самый лучший вечер в моей жизни, после чего взял всю вину на себя, чтобы уберечь меня. Я вижу в нём преданного и надёжного друга, который готов прикрыть мою спину.

— Спасибо, — я оборачиваю руки вокруг его талии и крепко обнимаю, прижимаясь щекой к голой груди. Он тёплый на ощупь, от него пахнет очень чистым мужским запахом и тяжёлой работой. Это гипнотизирует, но больше меня не удивляет.

— Я твоя должница.

— Это точно, — отвечает он, потирая мою спину и прикасаясь губами к моим волосам, — у тебя уже два должка.

Я отстраняюсь немного назад и вытягиваю шею, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Два?

— Танцы, — уточняет он, подмигивая. — Ты должна мне два. Один за то, что ты проиг…

— И один за то, что прикрыл меня, — я понимающе заканчиваю за него предложение. — Ты прав. Я имею виду… это справедливо. Два танца.

Он скользит пальцем по моему подбородку и приподнимает моё лицо вверх, наклоняя свою голову так, что его следующие слова обдают мои губы теплом.

— Ты ничего не должна мне за историю с шиной, за исключением, возможно, что поедешь со мной утром на моём грузовике, — он улыбается. — Нет, Любовь моя. Второй танец, о котором я говорю — это на выпускном вечере.

Он, должно быть, видит смятение на моём лице или девичью надежду в моих глазах — или всё сразу, — потому что отвечает на мой невысказанный ответ.

— Да, я до сих пор хочу сопровождать тебя туда.

— Ты не должен этого делать. Я поиграла, всё по-честному.

— Мне известно об этом. Как и тебе, — он проводит большим пальцем по моей нижней губе, и нежная улыбка появляется на его лице. — Мы оба знаем, что я хочу сделать это. И я не думаю, что ты будешь против… да?

Я краснею и качаю головой, быстро и незаметно. И вместе с этим осознаю, что всё, о чём я думала, и что беспокоило меня сегодня — потеря, нарушение комендантского часа, ложь, возможные нападения собак на свалке — было не важно.

Истинной причиной моего несчастья была мысль, что Кингстон не пойдёт со мной на выпускной бал. Я

не осознавала насколько жаждала этого, пока не проиграла, и это будет для меня уроком каждый раз, когда дело касается его.

Я ставлю моё новое осознание на что-есть-то-есть полку, расположенную внутри самой глубокой части меня, пообещав себе, что больше не буду обдумывать это.

— Такого больше никогда не произойдёт снова, — говорит он, оставляя нежный поцелуй на моём лбу. — И теперь, когда я вижу, что ты перестала беспокоиться понапрасну, тебе лучше пойти спать.

— Спокойной ночи, Кингстон.

— Приятных сновидений, Любовь моя.

Сон — хорошая идея, и я именно это и делаю.

Глава 14

Когда я на следующий день приезжаю в школу, на моём грузовике, вместо запаски, уже стоит настоящая шина.

Я начинаю хохотать, как сумасшедшая, прямо посреди стоянки, по многим причинам. Ничего не могу с собой поделать, когда вспоминаю прошлую ночь: нашу «большую шалость» на свалке, кражу и зловещий заговор. Я никогда ещё не делала ничего настолько безрассудного за свою жизнь… и это ощущается так хорошо, теперь, когда я больше не чувствую своей вины.

Я также представляю, как Кингстон искал в канаве мою шину, а затем доставал её оттуда… обратно. Не знаю, когда и как ему удалось это, но я бы заплатила за то, чтобы многие из моих одноклассниц посмотрели на это — и наслаждались шоу. Кингстон Хоторн, прилагающий физическую силу, возможно даже немного потный или ещё лучше без рубашки…

Ага, он бы завёл аудиторию. Сто процентов.

После того, как я, присев на корточки рядом со своей шиной, делаю селфи и отсылаю Кингстону сообщение, я направляюсь домой, надеясь увидеть его там. Я хочу поблагодарить его лично, особенно сейчас, когда моё текстовое сообщение осталось без ответа. Не хочу, чтобы он думал, что я неблагодарная.

Но через два часа Кингстона всё ещё нет, и я решаю отправиться в павильон. Как раз пришло время начать работу над новым выступлением — тем, что я обязана ему.

У меня огромное желание поставить танец под песню Spice Girls, просто чтобы подразнить его, но я ничего не могу придумать под эти сильно стучащие звуки. Поэтому вместо неё я выбираю песню Coldplay «Paradise». Танец ведь для него, поэтому песня должна быть соответствующей.

Я работаю над хореографией и, почувствовав себя уверенно, заканчиваю остальную часть танца и отправляюсь на ужин.

В тот момент, когда замечаю грузовик Кингстона, мой желудок резко сжимается, а пульс учащается, пока я не обнаруживаю, что его нет поблизости.

— У меня есть время, чтобы принять душ перед ужином? — спрашиваю я маму, которая всё ещё стоит возле плиты.

— Конечно, милая, — улыбается она. — Над чем ты работала?

— Над чем-то новым, — отвечаю я быстро, прежде чем подняться по лестнице, совершенно безобидно бросая через плечо: — где все остальные?

— Твой папа уехал в город, и я точно не уверена, где Кингстон и твой брат, — отвечает она.