Секта «Ашрам Шамбалы». Концлагерь для ищущих Бога
Шрифт:
Руднев ненавидел свою мать и объяснял нам, что матери – свиноматки. И мы все бросали своих родителей и обрывали связи с ними.
Таким образом я тоже стала постепенно превращаться в марионетку Руднева, неуверенного в себе психопата с тяжелым детством. Моих родителей я не ненавидела, но все меньше и меньше им доверяла. Меня раздражала их настойчивость. Мне не хотелось с ними общаться, чтобы не нахвататься «мамкиных программок».
Я помню, как сжимала трубку телефона, стоя в коридоре нашей общинной квартиры, и мне было стыдно, что я вообще еще общаюсь с моей матерью.
За день
– Так когда ты приедешь? – повторила вопрос мама.
– Я приеду на выходные, – наконец ответила я, – мама, а ты не могла бы мне немного денег дать? И еще мне нужна дубленка на зиму.
– Конечно, Алисочка, – обрадовалась мама, – мы можем в воскресенье поехать на китайский рынок и купить тебе все нужное.
– Спасибо, мама, – выдавила я, так как быть благодарной родителям было плохим тоном в секте.
Я думала о том, что мне совершенно не хочется видеть моих родителей, они ведь будут только пытаться зазомбировать меня и научить меня их глупостям. В секте я узнала, что так поступают все родители, которые не были в Школе Шамбалы. К сожалению, я была зависима от родителей и должна была с ними общаться, ведь мне нужны были деньги на семинар и на одежду тоже. Я решила для себя, что я буду использовать эту поездку с пользой для дела, возможно, мне удастся моих родителей, а возможно, и кого-то из родственников завербовать в секту. Если мне удастся их затащить на семинар Школы Шамбалы, меня ожидала толстая похвала от Ирины и от наставников. А еще я смогу тогда нормально общаться с моими родителями, ведь они тоже будут в великой Школе Шамбалы.
Я ездила к моим родителям с огромной пустой сумкой, которую они всегда наполняли картошкой, капустой и кабачковой икрой. Они были небогаты, но все же умудрялись учить нас, двух студентов-сектантов.
Я шла от автобусной остановки по улице Ленина мимо бедных покосившихся домиков, по-осеннему голых берез и старушек в цветных платочках, которые по очереди со мной здоровались, а то и одаряли улыбкой.
Мои родители жили почти в конце улицы, недалеко от их дома начинались поля, а за полями лес.
– Доченька, я тебя даже не узнала с черными волосами, – воскликнула мама из окна, – подожди, я уже открываю.
Я не испытывала радости от встречи, ведь меня предупредили, что родственники будут против и будут отговаривать от участия в семинаре. Мне было как-то стыдно от того, что мама мне так радовалась. И еще я подумала о том, что моя мама постарела и поправилась, вот бы ей йогой заняться.
– Привет, мама, – выдавила я.
Вместо ответа мама обняла меня.
Я ничего не чувствовала, кроме раздражения, моя мама сильно пахла луком. До секты я скучала по маме и радовалась ее объятиям, теперь она стала мне чужой.
– Ну что же мы на холоде-то стоим, заходи домой, я тебе пельмешков настряпала, – засуетилась мама.
Раньше я любила пельмени, но в секте я узнала, что пельмени несут в себе энергию «тамас», а значит, делают пассивными и больными.
– А рис у тебя есть? – спросила я.
– Конечно, но ведь я уже сварила пельмени, ведь ты же их так любишь.
Разочарование
– Ну хорошо, тогда давай есть пельмени, – сжалилась я.
Пельмени были великолепны, я ела уже вторую тарелку, все же поднадоело каждый день рис и гречку жевать.
Жуя пельмени, я пыталась вербовать маму в секту.
– Мам, вот ты меня раньше все к целителям и экстрасенсам водила. А у нас в Школе все наставники – целители. Ты бы не хотела пойти со мной на семинар?
– Не знаю, доченька, я тут прочитала книгу «Путь дурака», мне Дима привез, что-то мне ваша школа не очень понравилась. В книге матерятся много. Написано, что мать только ерунде учит, и вообще критикуют семью и родителей.
К моему удивлению, маме не понравилась наша школа, хотя обычно она принимала на веру все, что было написано в эзотерических книгах, и обожала целителей и экстрасенсов. Но наше учение испугало ее радикальным отрицанием семьи и роли матери, что являлось одной из самых важных ее ценностей.
Позже я пыталась всех моих родственников завербовать в секту и не понимала, почему они не рвутся поехать со мной на дорогой, но чудотворный семинар великих наставников Школы Шамбалы. Я была совершенно подавлена и раздражена. Неужели они не могут понять, что это бы могло быть их спасением? Я ужасно расстраивалась, что не смогла «помочь» моим родственникам и обвиняла саму себя, что была недостаточно убедительной и уверенной в себе.
В субботу вечером мне позвонил брат и сообщил, что в общину уже приехали наставники и давали бесплатные практики и лекции перед началом основного семинара. Я засобиралась обратно.
В воскресенье, перед тем как ехать в общину, я поехала с мамой, тетей и двоюродной сестрой на китайский рынок. Я ненавидела рынки. Эти бесконечные ряды дешевых товаров, по которым шли, толкались и терлись друг об друга бесчисленные люди. Одни прижимали свои сумки к груди, а другие смотрели, как бы добраться до кошелька. Меня ошеломляли такое многолюдье, шум и пестрота товаров вокруг меня, к тому же у меня мерзли ноги, стучали зубы, и хотелось оттуда сбежать. Но моя мама, тетя и двоюродная сестра воодушевленно маневрировали от одного китайца к другому, от одного азербайджанца к новому. Мне нужна была дубленка, мама все хотела, чтобы я мерила и выбирала, я же взяла первую попавшуюся, чтобы долго не мучиться. Моя голова начинала болеть, моей двоюродной сестре Даше нужно было купить сапоги, маме нужна была шапка, тете – пальто. После обеда мы закончили с покупками. Я стала счастливой обладательницей дубленки, зимних полусапог, колготок, кофты, пульсирующей мигрени и тошноты.
Когда я приехала в общину, мне было так плохо, что я хотела лечь, спрятаться под одеяло и никогда больше оттуда не вылезать. Вместо этого меня отправили на кухню с «заданием силы»: приготовить пищу для наставников и садхаков. Садхаками были мы, рядовые ученики. Во всех сектах практикуется создание языка, непонятного нормальным смертным. Вот и мы были не просто учениками, или последователями, или, в конце концов, адептами; нет, мы были садхаками. И никто, кроме нас, не понимал, что это значит. Опять немного дальше от мира и больше в лапах секты.