Секториум
Шрифт:
Теоретически, он действовал последовательно и разумно. В нервозной обстановке он сделал грамотный спектральный анализ, снял показания приборов и логически был абсолютно прав. Он допустил единственную оплошность, притом, давно, на заре времен, когда недооценил интеллект Имо. Почему-то он решил, что «бестолковая Макака» мыслит примитивно, а Макака, прежде чем лечь спать, спрятал белый талисман под подушку, а себе на шею повесил талисман Земли с липовым пультом, изготовленным Вегой.
— Я ж не думал, что ему сдурнеет, — оправдывался Имо.
Мише так сдурнело, что он отказывался
— Где вы? — спросил Миша, когда смог подняться с матраса. Он вышел в коридор и осмотрелся. — Ага! Спрятались! Кости мне перемывают… А работать кто будет?
— Как вы себя чувствуете, Михаил Борисович? — спросил Сириус, но Миша показал ему кулак.
— Не дождешься!
Миша был гол до пояса, мокр, зол, бледен, но решителен, как никогда.
— Джон! Немедленно выгони корабельных из отсека, а ты… идем со мной. У тебя сегодня рука легкая.
— У меня? — удивилась я.
— Тоже надеялась, что я протяну копыта? Всем заявляю: не дождетесь! Бездельники!
Пока Миша хворал, вернее сказать, отлеживался после неожиданной боли в области грудной клетки, корабельные баловались за компьютером. Приглядевшись, можно было заметить над панелью их длинные «лапки». Компьютер глючил.
— Эти два пьяных урода запороли связь, — сделал вывод Миша. — Больше ни капли не получат. Разболтали мне всю панель. Я им щупальца оторву! Так и знай, оторву и на пол кину! И вообще, здесь надо прибраться. Что за хлам в коридоре? Почему бардак кругом? — Миша пнул футляр от креокамеры.
— Потому что ты дежурил, — напомнила я.
— Сядь, — сказал он и придвинул меня к компьютеру вместе с креслом.
В поле экрана по-прежнему маячила белая планета.
— Ну-ка, рискни сделать еще один запрос связи с Землей.
— Сиги нас за это депортируют из Галактики!
— Делай, — настаивал Миша, — а ты изыйди с глаз моих… — зашипел он на Имо, который возник в дверях.
— Нас расшифруют! Ты хочешь превратить Землю в место паломничества? Сделать из нее египетскую пирамиду?
— Делай, что сказал!
Миша побледнел, у него опять участился пульс, он принял горсть таблеток, которые показались ему приятными на вкус.
— Ксюши могло не быть на работе.
— Причем здесь работа? — Миша устроился рядом. — У нее выход с персоналки на все телефоны. Не сможет ответить — перешлет сигнал, если, конечно, жива.
— Ерунду говоришь. Она под наблюдением Секториума. Что значит, «если жива»? Кто ей разрешит умереть? Связь могла оборваться в дороге.
— Не могла, — стоял на своем Миша.
Ответа не было уже минуту.
— Долго ты ждал сигнала в прошлый раз?
— Прилично. Лучше рассказывай что-нибудь, пока я опять не завелся, — попросил он и забарабанил пальцами по подставке панели. — Веселенькое что-нибудь рассказывай.
— Не знаю…
— Рассказывай, как тебе удается дрыхнуть сутки напролет? Такие интересные сны, что проснуться не можешь? Рассказывай сны. Рассказывай,
— Сегодня снился Костолевский.
— Кто?
— Игорь Костолевский в гости приходил. Пообщаться. Это тебе интересно?
— Как пообщаться? Духовно или физически?
— Не знаю. Вел себя интеллигентно. Руки не распускал. Думаю, что духовно…
— Естественно, о чем с тобой общаться физически? Нет, мать, с тобой определенно что-то не так. Знаешь, зачем он к тебе приходил? Затем, что тебя возбуждают только артисты и гуманоиды.
— Но ведь Костолевский — не гуманоид!
— А ты знаешь? Ты его родословную проверяла?
— Господь с тобой!
— Ты что, с ним в жизни знакома?
— Только во сне.
— И он все равно пришел к тебе. Заметь, не к кому-нибудь…
— Пришел, — подтвердила я. — Думаешь, я сама не удивилась? Я ему говорю: «Сейчас родители вернутся, а у меня дома Костолевский. Представляешь?» Он говорит: «Представляю. Чего ж тут не представить?» Вот и все знакомство.
— Ах, вы уже на «ты»?
— Ну, я же не виновата, что он приснился.
— Почему, скажи на милость, мне не снится подобная дребедень? Я тебе скажу, почему, — ответил он тут же. — Потому, что я нормальный, здоровый, психически уравновешенный мужик, а ты… — он указал на расстегнутый корпус креокамеры, лежащей поперек коридора, — еще раз подцепишь во сне химеру, пеняй на себя. Я тебя с ней вместе в этот гроб упакую. Поняла?
Физиономия Имо опять появилась под аркой.
— Изыйди! Сгинь, нечистый! — повторил Миша и снова обратился ко мне. — Ну, так что?
— Что?
— Пришли родители, а у тебя Костолевский…
— Мы же ничего такого не делали.
— Нет, старуха, ты иногда меня поражаешь. К ней пришел мужик… Вай, хабиби, какой мужик! А она ничего такого не делает, еще и гордится собой.
Значок «отбой связи» положил конец Мишиному словоблудию. Развлекать его дальше не имело смысла. Миша снова был на пороге стресса. Мы замолчали. На тишину в дверях собрался весь экипаж.
— Вам прилечь бы, Михаил Борисович, — посоветовал Сир.
— И то верно, — согласилась я. — Мертвая планета никуда не денется.
Геоид с остывающим ядром был похож на глыбу камней. Химический анализ показал преобладание железа и никеля, а в атмосфере — углекислоты. Планетарный диаметр вполне соответствовал земному. Ни одного массивного спутника, только орбитальный мусор. Облака повторяли рельеф и лежали неподвижно, когда их не мяло порывами ветра. Со стороны планета действительно могла показаться белой, словно слепленной из ваты. К тому же, пригодной для жизни, если реставрировать атмосферу. Температура в световом экваторе достигала двадцати градусов по Цельсию, в теневом — минус тридцати. На полюсах держалась вечная мерзлота, а на светиле — глиосомный имплантант, такой же, как на Солнце. Той же мощности и, вероятно, того же производства. Количество орбитального мусора примерно соответствовало полутора лунным массам и увеличивалось за счет метеоритных атак, хвостов комет, блуждающих в системе. Никаких признаков цивилизации, ни прошлой, ни настоящей.