Секториум
Шрифт:
Чем глубже «Марсион» уходил в облака, тем теплее становилось Мишино отношение ко мне. Он в деле убедился, что приборы в порядке, корпус цел, а ушиб мозгов личного состава не представлялся Мише потерей. О женских мозгах он имел особое мнение, которое не изменилось даже с появлением Ксюши. Он считал, что от сотрясения с ними ничего плохого случиться не может. Он был уверен, что иногда это даже на пользу. «Женские мозги, — утверждал Миша, — есть ярчайший пример атавизма. Они как аппендикс, пользы организму не принесут, но навредить могут».
Успокоившись, он
— Как мы могли активировать такие громадины? — не понимала я.
— Левитационный контур, — ответил Джон, словно я сама должна была догадаться. — Когда наступаешь в море, поднимается облако песка, и ты не удивляешься.
— Так то же песок…
— Здесь алгоний, он гасит гравитацию. Ты забыла?
— На естественные объекты эти колокола не похожи…
— Не знаю. Вулканы иногда надувают металлические пузыри большой массы. Там, где подходящая лава. На таких планетах никогда не живут.
— Ты в школе изучал принципы редуктивной памяти?
— Да, похоже, — согласился Джон после недолгих раздумий. — Энергетический уровень не тот, но принцип похожий: резонанс от бомбардировки микрочастицами. Это кажется, что они хаотичные. На самом деле каждый метеорит имеет программу полета. Сириус тоже был не прав с тобой. Он поступил неприлично.
— Хаоса в природе не существует. Это всего лишь порядок, который мы не можем понять.
— Ты права.
— Не я. Это цитата из Сириуса.
Знакомый ландшафт оголился под облаками. «Марсион» снижался по маяку. Миша перешел на ручное управление. Немая картина стояла на мониторе. По жестикуляции можно было догадаться, что происходит. Кажется, они заметили Сириуса; вроде бы, приблизились к нему. Столб света врезался в сырые камни. Видеодатчик дрогнул. От камня отделилась фигура в скафандре, поднялась. Дистанция сокращалась и, как только амортизационная подушка дохнула жаром на Сириуса, он выскочил из света и кинулся наутек.
— Дай связь, Миша! Включись! — просила я.
— Они не слышат, — напомнил Джон.
Миша жестикулировал, что-то объясняя Имо, а тот, вероятно, с ним соглашался.
— Миша, дай мне сказать… Джон, передай текст ему на шлем.
— Они его вернут, — твердил свое Джон.
Сириус бежал, спотыкаясь о камни. «Марсион» преследовал его. Самый крупный пузырь в облаках маячил неподалеку и, кажется, почуял пришельцев. Джон послал координаты на монитор. Миша обернулся.
— Он не увидит сквозь облака. Пусть включит радар! — беспокоилась я, хотя лучше Миши никто не знал, как обращаться с оборудованием «Марсиона».
Из корпуса машины вышел манипулятор, но Сириус увернулся, спиной почувствовал приближение механического щупальца, но при этом поскользнулся, упал. Луч лазерного резака блеснул на его рукаве.
— Дай поговорить с Сиром, — умоляла я.
Отрубленная кисть манипулятора упала на камень. У меня потемнело в глазах.
— Миша! Джон! Дай мне связь!
— Разве не видишь, он обезумел! — рассердился
Сириус поднялся навстречу преследователям. Машина замерла. Имо загерметизировал шлем.
— Что он хочет делать? — спросила я. — У Сира лазер. Он что, собирается выходить? Джон, он хочет выйти на грунт?
Джон свернул изображение и повесил на глаз очковый монитор.
— Ты не будешь смотреть! Или я не смогу работать! — заявил он вперемежку с сигрийскими междометьями, без которых в минуты стресса не обходился.
Я вышла в коридор, и Джон немедленно запер арку непроницаемой завесой.
— Джон! Скажи ему, что у Сира лазер! — кричала я из-за двери. — Джон, скажи ему! — и успокаивала сама себя. — Все будет хорошо. Он скажет. Даже если Имо не послушает, скафандр защит его от луча. Разумеется, защитит, — убеждала я себя, но вдруг вспомнила, как отлетела рука манипулятора, одетая в чехол из точно такого материала.
Вероятно, я перебрала с дозировкой успокоительного и перестала соображать. На пол коридора упало тело Сириуса с глубокой вмятиной в шлеме. Крепление заклинило. Сир был еще в сознании. Кто его так приложил, — можно было догадаться. Имо кинул рядом свой защитный костюм, переступил через это все, как через мусорную кучу и прошел мимо меня. Миша встал рядом, церемонно раздевался и пытался шутить, но шутки до меня не доходили. Все плавало вокруг, все кружилось: вмятина на шлеме, Мишина довольная улыбка над неподвижным телом. Миша пытался вскрыть покареженный замок шлема, а из разбитой челюсти Сира тонкой струйкой сочилась кровь. Мне запомнился взгляд, дикий и странный. Все это время я смотрела на Сириуса, он — на меня. Потом его глаза закрылись, а мои накрыли одеялом.
О том, сколько времени прошло, можно было судить лишь по степени Мишиного опьянения. Нализаться коньяком до красных глаз и шаткой походки он умел за час. В том, что он сел пить сразу, можно было не сомневаться. Как и в том, что у него вот-вот «схватит» сердце, потому что выглядел Миша из рук вон плохо.
— Слышишь, старуха… Ты это… Ну… прости меня, если я того… Ну, и все такое… — сказал он.
— За что?
— За «жопу с ушами» или как я тебя обозвал?
— Не помню.
— И я не помню. Надо что ли на трезвую голову запись прослушать. Я перед пацанами твоими извинился, так Финч сказал… Слушай, ты видела, да? Летальный нокаут. Прикинь силу удара! Я этот пластик кувалдой погнуть не могу. Ты видела? Ладно, пластик… амортизационное поле пробить, это как?..
— Он жив?
— Финч сказал, не смертельно. Был бы без шлема, мозги бы разбрызгал…
— Что еще сказал Джон?
Миша вздохнул.
— Я ж перед ним, блин, сам извинился, сопляком таким. Сам! Что ж я, не понимаю? Так он сказал, если я не извинюсь перед тобой, на моей челюсти будет такая же вмятина.
— Ну, и правильно. Ты бы позволил так обращаться со своей матерью?
— Да я ж его не заметил, черт меня дери! Если бы я видел, что он там. Я ж за тебя испугался…
— Ты всю жизнь его в упор не замечал.