Секунда до Эдема
Шрифт:
Очень трудно было следовать договоренности о хотя бы временном неразглашении, особенно при виде того цвета, каким был наполнен шприц.
Винсент послал короткий, действительно панический взгляд Итану и на полпути был встречен таким же.
– Я попрошу тебя лечь на диван.
Процедура рентгена заняла, скорее, больше нервов, чем времени. Каждый раз, когда брови Итана сводились к переносице или взлетали вверх, Винсент порывался встать и посмотреть на экран ручного аппарата, но он не должен был подавать никаких признаков тревоги, потому что Энзо был спокоен и расслаблен – даже глаза прикрыл. Он не видел ни хмурых озадаченных лиц, ни переглядываний, не слышал беззвучного шепота переговаривавшихся губ, не чувствовал напряжения, и для Винсента это была своеобразная фора для попранной уже несколько раз за день совести. Винсент отдавал
– Сейчас я задам тебе ряд вопросов, но это лишь стандарт.
– Просто проверка? – Энзо догадливо хмыкнул, одергивая вниз футболку.
– Именно. И так, – Итан присел на край стола, держа ручку и блокнот, явно нервничая. – Номер твоей модели?
– Y3582.
– В чём отличие твоей модели от моделей других синтетиков?
– Все это не более чем коммерческий ход, не находите? Вероятно, я буду стоить дороже, пока на рынке не появится новая модель с каким-нибудь незначительным улучшением.
– И все же, – осторожно произнес мистер Атенхейм, – какие отличительные черты ты можешь назвать?
– Никаких. Я такой же синтетик, как и все остальные. Базовая модель.
– Хорошо, – мелко царапающая блокнот ручка немного подрагивала в сведенных напряжением пальцах. – Из чего ты сделан?
– По человеческому образу и подобию. А так как вскрывать себя я не намерен, очень прошу поверить мне на слово.
В нем был заметен задор: это были такие ненавязчиво пестрящие искорки, которые на мгновенье даже отвлекли Винсента и заставили его взглянуть на происходящее через какой-то легкий и оптимистичный сюр. Но это было недолго.
– Ответ должен быть точным.
– Меня вырастили в пробирке, вживили систему в черепную коробку. Все как обычно.
– Что, по-твоему, дает система?
– Я чувствую, – он пожал плечами, – испытываю… эмоции. Правда я не уверен, хороша ли эта часть моего существования или нет. Система дает нам функционировать в принципе.
– Значит, ты считаешь, что без неё синтетики были бы просто телами? Как куклы?
– Я не считаю – я знаю. Любой синтетик будет отвечать вам почти то же самое, потому что мы уже проснулись с этой информацией.
Винсент был растерян до той степени, что, скорее, подсознательно, чем сознательно, предпочел игнорировать факт, что все это говорит человек. Энзо не выглядел помнившим о себе – себе настоящем – хоть что-то, и его лицо, на которое Винсент с неопределенными чувствами смотрел, хранило на себе отпечаток тихого, зыбкого спокойствия, когда неважно, где ты: во сне или наяву – всяко хорошо.
– Что первое ты помнишь?
– Его сестру, – незамедлительно Энзо обратился к Винсенту глазами. – В её руке был договор дарения. Она показалась мне очень милой женщиной, кстати говоря. Но не потому, что минутами ранее она тоже назвала меня милым, – добавил он, сам, должно быть, не заметив, что на мгновение пустился в рассуждение. – Просто она производит впечатление человека, который знает, что делает.
Из всех поверхностных характеристик, которых можно отнести к самому Энзо, «бесчувственная машина» не занимала место ни под одним пунктом. И дело не в нечаянно продемонстрированной прозорливости, а в том, насколько крепки были в нем человеческая уверенность и непринужденность.
– Знаешь, Энзо, – тонкая линия губ Итана стала еще скуднее в неловко-натужливой улыбке, – пожалуйста, свари нам по чашке кофе. Думаю, мистер Эйнем не будет против. Мы пока рассчитаемся.
Винсент не стал ждать, пока Энзо приступит, и ушел в комнату, прикрыв дверь тут же, как только Итан проследовал за ним. Он отвернул голову, пережал в ладони свои пальцы, сотрясаемые нервическим тиком. Он дышал так, словно только-только этому учился. Вдох-выдох. Вдох-всхлип-выдох, вдох-выдох.
– Мистер Эйнем, – Итан подошел осторожно, заведомо выдав глазами все то, что собирался сказать. – Сейчас самое главное, что требуется от вас – это успокоиться и не принимать поспешных решений, чтобы…
– Он сумасшедший, да?
А может, это он, он, Винсент, сумасшедший и сейчас готов принять любые выводы на веру,
– Боюсь, это не совсем так… Точнее, совсем не так. Мистер Эйнем, чтобы вы понимали, – он присел на краешек кровати, как бы показывая – вот так, вот так надо, без излишних беспокойств, – я сам впервые встречаюсь с чем-то подобным. Для стопроцентных прогнозов требуется хирургическое вмешательство, но рентген показал достаточно, чтобы можно было говорить хоть о чём-то. И так, – шумно он вздохнул. – У нас есть человек, который, я полагаю, несанкционированно носит в себе производственные элементы корпорации. У него селезенка искусственная, можете поверить? Она плод весьма продуманной в нашем случае биомеханики и, судя по всему, полностью взяла на себя кроветворную функцию, потому что красный костный мозг заметно поврежден и не справляется со своей задачей сам. Селезенка дает искусственную кровь, её называют аквамарином, но очевидно, что она не вступает ни в какую пагубную реакцию с настоящей. Лиловый цвет, который мы видели при заборе в шприце – просто побочный эффект смешения. И конечности… В общем, с его ногами что-то не так. Это требует больше времени, чем то, что у нас было сейчас. Но самое главное, – на мгновение остановился Итан, и Винсент недвижимо застыл от напора информации, – самое главное, в его черепную коробку вживлена микрочиповая система. Она отвечает за свойственную синтетикам моторику и речь, она отвечает за все, как он сам и сказал, но, видите ли, его понятия… они полностью извращены. Взять хотя бы тот факт, что он считает себя синтетиком. Про остальное вообще не стоит упоминать.
Итан произносил вещи, совершенно фантастико-немыслимые вещи, которые представлялись до ужаса легко. Так, словно, не нужно было никаких усилий, чтобы вообще представлять подобное, но Винсент знал, знал, что страшные вещи происходят лаконично, как факт, и никаких лишних слов не надо. Просто данность.
– Но это не должно быть чем-то законным. Не должно же, да?
– Конечно, нет! – мистер Атенхейм горячечно воскликнул. – Более того, для начала все это невозможно в принципе. По крайней мере, так мне казалось… И только потом уже незаконно. Мы не в фантастическом фильме, но факт эксперимента налицо. Мне сложно говорить еще что-либо кроме того, что этот парень очень сильно заблуждается по поводу того, кто он есть на самом деле. Это влияние системы. Пытаться с этим что-то сделать – скользкая тропинка. Не пытаться – то же самое. Но я знаю одно: если все это всплывет, то ничего хорошего можно не ждать ни для парня, ни для вас, ни для компании, а она в первую очередь насядет на вас, потому что на нее насядут все ученое сообщество и правоохранительные органы. Пойдет шумиха, выяснение деталей, многие потеряют работу, нервы, возможно, даже и жизни, поэтому… Между собой делайте что хотите, но обнародование даже из альтруизма именно на данном этапе может повлечь последствия. Для парня в том числе. Особенно для него.
С гримасой искреннего непонимания Винсент вскочил и на первых возмущенных кричащих нотах вовремя успел понизить голос.
– Вы предлагаете мне оставить его у себя и делать вид, что всего этого не было?..
– Я предлагаю вам вариант, при котором никто не пострадает, пока дело не прояснится. Думаете, тот, кто это сделал, вылезет из укрытия и замашет руками, как только пойдет следствие? Нет! Пострадает кто угодно, но только не виновник! Сами подумайте, – яростный шепот немного смягчился, – вы можете сломать множество жизней из-за человека, которого никто, вероятнее всего, не ищет, иначе об этом было бы слышно на каждом углу. Сопоставьте факты, подумайте логично – с восьмидесяти процентной вероятностью этот парень обыкновенный коматозник. Он ровным счетом ничего о себе не знает и не помнит и ему, кажется, прекрасно! Я не убеждаю вас не говорить ему правду, но и сделать это не тороплю. Все нужно решать по мере поступления. А пока что я могу…
– Вы не имеете никакого права решать за меня.
– … могу исключить из системы повиновение, – с нажимом повторил Итан, – и дисфункционировать кнопку питания. Как минимум это будет гуманно. И да – я не имею права решать за вас, мистер Эйнем, но моим долгом было призвать вас не торопить события, и я его выполнил. Дальше будет так, как поведет вас ваша совесть. Но в случае правильного выбора можете надеяться на моё полное молчание.
Они играли в гляделки всего ничего, но немой диалог отскакивал от них вопросом-ответом, как мячик пинг-понга.