Секундо. Книга 2
Шрифт:
Он привычно рассортировал поступившую почту, отложив пустышки с соболезнованиями в большую кучу на столе, собираясь написать ответную благодарность попозже. Письма с прошениями разного рода небрежно побросал на серебряный поднос с вензелем графини, и совсем небольшую часть важной корреспонденции аккуратной стопкой уложил на такой же серебряный поднос, но с вензелем графа.
Это были письма высшей аристократии, и на одном из них даже красовался королевский герб. Такие послания он вскрывать права не имел, хотя ему всегда отчаянно хотелось узнать, что же там внутри.
Велев
— Пойду, пройдусь на свежем воздухе. Устал от мельтешения гостей, да и работы много навалилось. Переведу дух, глаза от писанины отдохнут. Да и погода нынче чудесная! — И ушел, гордо насвистывая и бодро шлепая по лужам.
На улице давно стемнело, моросил противный дождь и дул сильный северный ветер, что никак не соответствовало «чудесной» погоде. Привратник, человек въедливый и недоверчивый, не поверил нелепому стремлению Фелиса мерзнуть непонятно ради чего, тем более что прежде за ним никакой тяги к прогулкам не замечалось, и призадумался.
Для чего господскому секретарю шастать под дождем в парке, когда ему дозволяется гулять в розарии, где тепло и есть крыша, да и оранжерея чем плоха? Решив, что это неспроста, оглянулся. Неподалеку пробегала камеристка графини, спешившая в общую трапезную перекусить, пока ее не требует к себе госпожа.
— Китти, позови ко мне кухонного мальчонку, будь так добра.
Та кивнула на бегу, решив, что привратнику потребовалось ненадолго отлучиться. Дождавшись замены, тот сказал прибежавшему к нему мальчишке:
— Ты давай двери покарауль, а у меня дело одно есть. Я недолго.
Не успел тот и слова супротив сказать, как привратник уже выскочил на задний двор, ухватив по дороге плотную куртку из валяной козьей шерсти, с которой, не впитываясь, скатывались капли дождя. На голову натянул шапку с широкими полями, а на ногах у него уже были сапоги и хоть невысокие, но зато из непромокаемей телячьей кожи.
Зная, что идти здесь можно только в одну сторону, бесшумно миновал хозяйственные постройки, конюшню, огород, и оказался в господском парке. В принципе, прислуге сюда вход был заказан, но не ночью же! Кто его здесь в темноте углядит? А вот выяснить, куда же направился секретарь, хотелось и даже очень. Ведь неспроста тот шастает ночью невесть где, да еще по такой мерзкой погоде.
Не подозревающий о слежке Фелис неспешно брел по дорожке парка, не заботясь о том, что кто-то его может увидать. Ночами по парку никто не ходил, кроме, как выяснилось, самого графа. Но граф удалился с графиней в свои покои и вряд ли выйдет из них до утра. Так что руки у него развязаны.
И он будет не он, если не разузнает, где граф скрывает свою любовницу! Главное его достоинство как секретаря — внимательность и дотошность! И их-то он сейчас явит и себе, и всему остальному миру!
За прошедший день он обдумал много вариантов, и пришел к самому логичному — поселить амару граф мог лишь в полузабытом домике
Чтоб проверить свои умозаключения, Фелис и поперся в собачью погоду через весь огромный безлюдный парк, с деревьев которого ему за шиворот то и дело летели отвратительно холодные капли.
Промокнув и замерзнув, добрался до домика младшего садовника только через час, потому что плохо знал парк и путался в неухоженных дорожках, то и дело теряя нужное направление. Осторожно обошел его со всех сторон, заглядывая в плотно занавешенные окна и выясняя, есть ли там кто живой. Света в домике не было видно из-за закрытых изнутри ставен. И живет ли там кто, было непонятно.
Взойдя на низенькое крылечко, осторожно подергал двери. Заперто. Но это так и должно быть — графская ключница ни за что не допустила бы зияющих нараспашку дверей в пустующем доме. Но и девица, будь она здесь, тоже запирала бы дом на засов, ведь осторожность для нее главное, наверняка граф предупреждал ее, чтоб никому не показывалась.
Так тут амара или нет? Фелис окончательно запутался в предположениях. Опираясь на логику, решил, что она все-таки здесь, ведь больше этой девице жить попросту негде. Может, стоит попросить ключ от домика у ключницы? Но чем он будет обосновывать столь странную просьбу? Что ему хочется там прибрать? Или отдохнуть? Или картины порисовать? Его высмеют и будут правы. Да еще о его капризах графу донесут, вот конфуз-то будет.
Тут Фелису в голову пришла гениальная в своей простоте идея: ведь он графский секретарь. Если он без всяких объяснений потребует ключ и скажет, что берет его по распоряжению графа, его слова никто проверять не будет. Тогда он войдет в домик и выяснит, здесь или нет живет графская амара. И откроет глаза графине, наивной добросердечной женщине, свято верящей своему супругу-обманщику.
Фелис живо представил, как он входит в домик, убеждается в измене графа, рассказывает обо всем графине. А вот дальше в его благостные грезы вмешалась суровая правда. Он хотя и был мечтателем, но уж не настолько оторванным от жизни. Потому что в жизни будет так: едва он расскажет вспыльчивой графине о непорядочности графа, как она, оскорбленная в лучших чувствах, тут же устроит скандал своему супругу, естественно, ссылаясь на секретаря, как на свидетеля супружеской неверности.
Что будет с доносчиком дальше? Его наверняка выдворят прочь, и за ним повсюду пойдет дурная слава. Граф не спустит ему предательства, всем известно, как он строг в таких щекотливых вопросах. И заступничество графини ему не поможет.
Нет, к такому жестокому повороту судьбы он не готов. Он не затем столько времени добивался этой замечательной во всех отношениях должности, чтоб так глупо ее лишиться. Но он все равно все выяснит. Хотя бы для того, чтоб остановить графа, когда придет время. Что это за время и каким-таким образом он будет останавливать графа, решил подумать потом.