Секвойя
Шрифт:
Гунзо, который вдруг стал тише воды, ниже травы, переживал из-за их ссоры. Но встать на сторону брата он не мог, поскольку зависел от Бибера материально. Хотя Джастин был уверен, что его преданность обусловлена здравым смыслом, ведь поступок Криса действительно был очень подлым.
Когда в тот день Джастин сказал Гунзо, что надеется, что он-то будет умнее своего брата, тот ничего не ответил.
Но Гунзо, и правда, оказался гораздо более хорошим другом, нежели Крис. Когда однажды утром в дом Бибера нагрянула полицейская облава, Гунзо взял на себя ответственность за найденный кокаин. Джастин был
Но в последнее время Гунзо вел себя, словно был обижен или зол на Джастина, что только еще больше раздражало того, ведь он не давал повода. Джастин вообще слишком часто в последнее время бывал раздражен. Его выводила из себя любая мелочь.
— Да гори оно все! — воскликнул он, резко поднимаясь из-за синтезатора. — Мне надо отдохнуть.
— Еее, — протянул Гунзо, — мой Биззл вернулся.
— Я вернулся неделю назад, — бросил тот, взъерошивая волосы.
— Ты сам не свой в последнее время. Ты виделся с Селеной? — спросил тот.
Джастин осёкся, уставившись на друга. Он смотрел словно сквозь него. Перед его глазами в пробке стояла серебристая Ауди.
— Эй! — щелкнул Гунзо пальцами.
Джастин тряхнул головой, выходя из оцепенения:
— Нет. Не виделся. Куда поедем? Может, в Андеграунд?
— В прошлый раз мы чуть не умерли от скуки там, брат, — Гунзо состроил презрительную гримасу. — Лучше, поедем в Кабана.
— Ни за что! Никогда вы меня больше не затащите в этот отстойный клуб. Или я набью морду тому бармену, который слишком много на себя берет, — отрезал Джастин
— Тогда поехали в Лакс, — пожал плечами друг.
— Отлично. Будьте готовы к девяти, - бросил Джастин, выходя из студии.
========== Часть 22 ==========
Джастин хмуро глядел на столик из красного дерева, украшенный позолоченным витым орнаментом, и уставленный множеством бутылок и тарелок с закусками. Если бы он знал, что, в конце концов, окажется в клубе Кабана, он бы, наверно, и вовсе не вышел из дома сегодня вечером. Но никто не знал, что в четырех клубах, которые они с друзьями посетили до прибытия сюда, окажется так скучно.
Ранее, когда он проходил мимо бара, он не без разочарования отметил, что бармена, имевшего однажды неосторожность проявить грубость к такому клиенту, как Джастин Бибер, за стойкой нет, что слегка остудило его пыл. Сегодняшний день выдался таким тяжелым, что он испытывал острую потребность выплеснуть напряжение каким угодно способом, да хотя бы дракой. Его все равно сегодня уже в этом обвинили, хотя он этого и не делал, так что терять было уже нечего.
Телефон не переставая вибрировал. Вообще-то, Джастин бы с удовольствием его отключил, но не мог сделать этого, поскольку был на связи со своим адвокатом, который должен был сообщить ему, когда пострадавший придет в себя. Казалось бы, за столько лет в этом бизнесе было так много подобных инцидентов, что он давно должен бы был привыкнуть к этому и не обращать внимания. Но, к сожалению, он был очень ранимым человеком. Враки прессы про переломы, ссадины на теле фотографа, и прочие последствия несуществующей потасовки, его несказанно расстроили. Он испытывал гремучую смесь чувств в данный момент: ярость, гнев, сожаление, обиду и усталость, вплоть до того, что в очередной раз был на грани нервного срыва и желания закончить свою карьеру, чего бы ему это не стоило. Он не был готов к такому давлению ни тогда, когда начинал ее, ни сейчас, когда
Но любому дураку было ясно, что по прибыльности, проект под названием «Джастин Бибер» не обойти никому и ничему в ближайшие лет десять, пока занятая им подростковая ниша вновь не станет свободна.
Пару лет назад, пока обычные восемнадцатилетние подростки были заняты мыслями, где провести вечер: в Пицца Хат, или Тако Белл, восемнадцатилетний Джастин был озадачен выбором пиджака для съемок обложки журнала Форбс**, где он замкнул тройку лидеров в мировом рейтинге знаменитостей.
Сейчас, когда ему только-только исполнилось двадцать, он уже был в первой десятке из сотни самых влиятельных людей мира по версии Таймс***, а ведь он еще даже не достиг совершеннолетия.
Он сидел на длинном белом диване, засунув руки в карманы, тревожный и погруженный в раздумья, он совершенно не замечал своих друзей, и друзей его друзей, собравшихся у столика.
Клуб Кабана, один из самых впечатляющих развлекательных комплексов во всей Калифорнии, был поистине огромным. Прекрасные искусственные каскады из водопадов украшали почти всю его территорию. Здесь было несколько танцполов и баров, большинство из которых располагалось под открытым небом. Кроме того, клуб славился выступлениями лучших ди-джеев мира.
Джастин и его друзья заняли частную веранду, где имелись свои колонки, транслирующие диджейский сет из главного зала, их звук регулировался самими клиентами. Веранда выходила на открытую площадку, усаженную шикарными пальмами, и прочей тропической растительностью. Центр площадки занимал большой бассейн, по периметру которого был расположен танцпол. Из бассейна во все стороны летели брызги, поскольку в нем образовалась невообразимая давка. Сегодня в клубе собралось очень много народа, и Джастин начинал понимать, почему в других клубах сегодня было так скучно. Похоже, все были здесь.
Калил стоял недалеко от столика, прислонившись к деревянной обивке веранды, и отбивая носком ноги ритм музыки. Они были здесь уже больше часа, и его бокал давно опустел, равно, как и все бутылки на столе. Он смотрел на апатичного Джастина, не торопившегося сделать еще один заказ, и испытывал досаду.
— Где мой виски? — спросил подошедший Гунзо.
— Я бы тоже хотел это знать, — буркнул Калил.
— Все закончилось? — недоуменно уставился на стол тот.
— Давно, сразу после того, как ты смылся на танцпол.
— И что он, молчит? — кивнул Гунзо в сторону Джастина.
Калил кивнул, кинув косой взгляд в сторону сидящего за столом друга.
— У тебя есть наличка? — спросил Гунзо.
Калил покачал головой, поджимая губы:
— После вчерашнего вечера ничего не осталось, — сказал он, окидывая взглядом помещение. — Твою мать, мне так скучно, я должен срочно выпить еще!
— Я тоже пуст, — пожал плечами друг, вертя головой по сторонам. — Может, ты с ним поговоришь?