Selbstopferm?nner: под крылом божественного ветра

Аверкиева Наталья

— Билл заботится о тебе. Пожалуйста, перестань. Ты напугаешь детей. Мари…

Она недовольно смотрела в сторону.

— Ну же, Мари. Все хорошо. Дай ему шанс, — похлопал он ее по плечу.

Мари повернулась к нему, и Том испугался — сейчас она их выгонит со скандалом и никогда не подпустит к детям. Он прижал к себе принцессу, попытался улыбнуться. Вышло криво и как-то не убедительно.

Мари глубоко вдохнула. Том закрыл глаза и прижался губами к ребенку. Не отдаст. Ни за что не отдаст!

— Билл, спасибо, что побыл с детьми и пришел.

Том приоткрыл один глаз, оценивая обстановку. Вроде бы гроза прошла стороной. Он едва заметно выдохнул. Пронесло…

— Ну как же я мог пропустить твой день рождения? — улыбался брат. — Правда, в подарке мне Тома не переплюнуть. Он его заранее подготовил, —

захохотал.

Мари фыркнула, улыбаясь:

— Дурак.

— Кстати, о подарках. Там тебе всю квартиру завалили цветами и подарками, начиная от коллег и всяких там знаменитостей, заканчивая президентом CNN. Ты звезда.

— Президент CNN? — ревниво прищурился Том. — И в каких вы отношениях с президентом?

Они втроем переглянулись и громко захохотали.

Они болтали, как в старые добрые времена. Только теперь на близнецах висли близнецы, а Мари обнимала дочь. К ним постоянно кто-то заходил из медперсонала, улыбался детям, сюсюкался с ними. Совсем вечером близнецы-младшие окружили мобильную ванночку и смотрели, как тетя моет их сестренку. Та что-то им объясняла, показывала, разрешала попробовать. Мари положила голову на колени Тому. Билл сидел с другой стороны и рассказывал про перелет из Берлина в Лос-Анджелес. В бизнес-классе вместе с ним летел сильно пьяный мужчина, который требовал у стюардессы выпивку. Та под всеми благовидными предлогами отказывала, в результате чего мужчина начал орать и скандалить. На помощь стюардессе поспешила служба безопасности, которая попыталась скрутить пассажира, но тот ловко всех раскидал. Ситуация становилась все критичнее и комичнее — мужчина разошелся не на шутку, раскидывая двух рослых мужиков в разные стороны, словно те были малолетними юнцами, напавшими на тяжеловеса. В какой-то момент Билл начал переживать, что и другие пассажиры тоже втянутся в драку, когда женщина, сидящая рядом с буяном, проснулась, громогласно рявкнула: «Как же ты задолбал меня, алкоголик!» — двинула мужику кулаком по морде, села обратно и засопела. После этой оплеухи, в результате которой у мужика обязательно должен был остаться огромный синячище, мужчина прекратил буянить и затих, а два представителя службы безопасности с позором ретировались на свои места. Билл рассказывал это в лицах, показывал, размахивал руками и ногами. Мари, Том и медсестра смеялись. Потом женщина передала свежевымытую дочь Мари и ушла. Мальчики тут же забрались на кровать и начали смотреть, как мама кормит сестренку.

— Мы пойдем? — спросил Билл у Мари через пару часов, поглядывая на часы. Алекс сидел у него на шее. Дэнни лазил по Тому.

— Можно попросить, чтобы детям принесли кровать, и вы могли бы остаться, — предложила она.

— Не надо. Мы лучше завтра придем. — Он пожал ей руку и с улыбкой произнес: — Ты будешь нас ждать?

— Буду.

— Мы приедем.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что пришел.

— Не обижай Тома.

— Не буду.

Ночь прошла, как в аду. По крайней мере, именно так она в аду и должна выглядеть. Ребенок орал. Мари пыталась ее успокоить. Том пытался успокоить и Мари, и ребенка, а зачем-то заглядывающий к ним постоянно персонал так и вовсе довел его к утру до бешенства. И в тот славный момент, когда Аннели наконец-то полноценно уснула, к ним пришла новая смена, чтобы представиться, и разбудила ребенка. Том, не спавший вторые сутки, готов был всех покусать. Но добрая половина утра прошла на удивление спокойно. Аннели спала, ела и сидела у мамы на ручках, взирая на мир темно-синими глазками. Все осмотры и процедуры принцесса переносила очень стойко и заплакала только один раз, когда врач делала ей узи. Чтобы лучше понимать медицинский язык и термины, которыми щеголяли врачи, Том настоял на присутствии в палате больничного переводчика. Молодой человек не только переводил, но и объяснял. У него прям была какая-то паранойя — отцу должно быть понятно абсолютно всё, что говорят врачи. Но Том понял только одно — Аннели абсолютно здорова, а ночной концерт устроила потому, что, возможно, перепутала день и ночь, но это поправимо. Перекусив в местной столовой, Том вернулся в палату, лег на минуточку и тут же отключился. Мари накрыла его одеялом и вышла с ребенком в коридор, давая возможность молодому отцу немного поспать.

Билл

приехал ближе к обеду. Он был чем-то чрезвычайно доволен, много улыбался и смеялся. Дети висли на нем, постоянно теребили и что-то требовали. Он пытался с ними общаться, и у него, как заметила Мари, это недурно получалось, даже не смотря на то, что Билл говорил на немецком, а дети на русском.

Они сидели в дальнем холле на диванчике (хотя «сидели» — для Мари было слишком громко сказано). Близнецы играли на полу в машинки. Мари укачивала только что поевшую дочь.

— Она хорошенькая, — кивнул Билл в сторону девочки.

— Да, я тоже на нее налюбоваться не могу.

— Наверное, с ней проще, чем с двумя мальчиками?

Мари пожала плечами.

— Я еще не поняла. Но, по крайней мере, меня никто не сосет круглосуточно и не орет на два голоса.

— Хочешь, я заберу мальчишек в Германию?

Мари удивленно округлила глаза.

— Нет, не хочу. И я надеюсь, что ты этого не сделаешь. Один раз ты уже попытался их у меня забрать.

— Мари, только не начинай! Я ничего не знал! А когда узнал… Я ждал, что ты позвонишь, а ты не звонила. Я решил, что ты и без меня справилась.

— Какая удобная позиция.

— Давай не будем об этом вспоминать. Я ошибся, попёр в принцип, многие вещи делал тебе назло. Я сполна расплатился за собственную глупость! Я наказан! Я потерял тебя и детей. Да, лучше всего в этой ситуации уйти и не мозолить глаза ни тебе, ни Тому, но Том — мой брат, мой коллега, мой самый близкий человек. Я хочу, чтобы он был счастлив. Если его счастье — это ты, а ты любишь его, то я не буду вам мешать и просто приму это. Вы оба слишком мне дороги, чтобы терять вас.

Мари с интересом рассматривала его, как будто видела впервые.

— Что? — раздраженно фыркнул он.

— Билл, это точно ты? Мне не мерещится? Не снится? — потыкала в него пальцем.

— А в чем проблема? — недовольно поморщился он.

— Понимаешь, Билл, которого я знала, больше всех на свете любил себя. Даже любя кого-то другого, он любил себя в нем, любил любовь к себе, хорошее отношение, заботу, ласку и нежность. Билл был пупом земли, вокруг которого всё вращалось. Билл, которого я знала, никогда бы не сказал этих слов.

Он едва заметно улыбнулся, но взгляд затравленный…

— Когда ты уехала, мы с Томом искали тебя в аэропорту несколько часов. А потом на паркинге он орал на меня, что это я во всем виноват, нес какую-то несвязную очень обидную ахинею. В какой-то момент я не выдержал и хотел врезать ему по морде, чтобы унять истерику, подлетел к нему и увидел, что он… плачет. Понимаешь, взрослый мужик, достаточно жесткий, который никогда и не перед кем не пасует, плакал… И это меня убило. Как будто это мне сейчас дали по морде, я словно очнулся от кошмара… Я понял, что рушу не только свою жизнь, но и жизнь близких мне людей, что моя любимая женщина не понятно где с двумя младенцами, брат натурально рыдает. Я как будто пришел в себя в тот момент. Знаешь, я открыл глаза и понял, что больше нет города, в котором я жил и был счастлив, есть руины, и что это я разрушил свой город. Я и больше никто. Тогда я поклялся ему, что найду тебя, и сдержал слово. Поверь, это было самое кошмарное решение в моей жизни — отдать тебя. Но так будет лучше. Ты любишь Тома, родила ему дочь, хотя могла сделать аборт, Том очень любит тебя, и мне нужен Том. Ты была права, когда говорила, что мы с ним одно целое и вместе можем перевернуть мир. Если я пойду против брата, то потеряю его. Мы с ним всю жизнь вместе, плечо к плечу. Я не хочу его потерять. Еще мне нужна ты, потому что ты мать моих детей, да и вообще привык я к тебе как-то, всех с тобой сравниваю. Я не хочу потерять тебя. И я бы хотел познакомиться со своими сыновьями. Они забавные. Вы моя семья. Я не хочу потерять вас и хочу быть рядом с вами.

Глаза Мари наполнились слезами. Билл подсел ближе и осторожно обнял ее, стараясь не задеть спящего ребенка.

— Ну что ты, глупенькая? Зачем же плакать?

Она уткнулась носом ему в плечо.

— Тебе будет больно… Ты всегда ревновал меня к Тому. Ты всегда толкал меня к нему… А когда я осталась совсем одна, когда так остро нуждалась в тебе, рядом оказался только Том.

— Я знаю. Прости.

Ткань футболки стала влажной под ее лицом. Билл потрепал ее по голове, чмокнул в макушку.