Селестина

Коляда Николай Владимирович

СЕМПРОНИО. Ясно, на какую ты ногу захромал. Господь, непостижимы твои тайны! Ты повелел мужчине ради женщины бросить отца и мать. Но не только от них отрекается влюбленный, а и от тебя самого, как этот придурок Калисто.

КАЛИСТО. Семпронио!

СЕМПРОНИО. Сеньор?

КАЛИСТО. Не оставляй меня.

СЕМПРОНИО. Вот это уже другая песня!

Семпронио принёс горячей воды, налил в ванну, что стояла посреди комнаты, раздел Калисто, усадил в ванну, моет своего хозяина, мыльная пена летит

по углам.

КАЛИСТО. Что ты думаешь о моем недуге?

СЕМПРОНИО. Что ты любишь Мелибею.

КАЛИСТО. И больше ничего?

СЕМПРОНИО. Тяжелый недуг. Твоя страсть прикована к одному предмету.

КАЛИСТО. Что ты смыслишь в стойкости?

СЕМПРОНИО. Упорство в дурном ещё не означает постоянство. В моих краях это называют тупостью или упрямством.

КАЛИСТО. Кто учит другого, самому не надо лгать. Ведь ты превозносишь свою подружку Элисию?

СЕМПРОНИО. Следуй моим добрым советам, а не моим плохим делам.

КАЛИСТО. Что ты мне ставишь в упрёк?

СЕМПРОНИО. Что достоинство мужчины ты подчиняешь несовершенству слабой женщины.

КАЛИСТО. Женщины? О, невежа! Божества, божества!

СЕМПРОНИО. Ты в это веришь? Или шутишь?

КАЛИСТО. Шучу? Божеством я её считаю, как в божество в неё верую и не признаю другого владыки в небе, хотя она и живет среди нас.

СЕМПРОНИО. Видали богохульника?

Тем временем Семпронио обтёр своего хозяина полотенцем, приготовил постель, взял на руки и уложил в кровать, как ребёнка. Калисто накрылся одеялом с головой. Сказал под одеялом:

КАЛИСТО. Ты смеёшься?

СЕМПРОНИО. Не думал, что можно дойти до греха, похуже чем в Содоме!

КАЛИСТО. Как так?

СЕМПРОНИО. Жители Содома хотели согрешить с ангелами, не узнав их, а ты — с божеством, которое сам признал!

КАЛИСТО (смеётся). Будь ты проклят! Ты меня рассмешил!

СЕМПРОНИО (хохочет). Неужто ты всю жизнь собирался плакать?

КАЛИСТО. Да.

СЕМПРОНИО. Почему?

КАЛИСТО (заплакал). Моя любовь безнадежна. Я недостоин Мелибеи.

СЕМПРОНИО. О, сукин сын! А Немврод, а Александр Великий — они-то сочли себя достойными владеть не только всем миром, но и небом!

КАЛИСТО (скинул одеяло). Я не расслышал. Повтори-ка ещё разок.

СЕМПРОНИО. Я сказал: не может быть, чтоб ты, в ком больше отваги, чем у Александра, был бы не в силах добиться женщины. Ведь многие женщины не погнушались даже близостью грубых животных. Ты не читал про Пасифаю и быка, про Минерву и пса?

КАЛИСТО. Не верю, всё басни. Будь проклят, болван! Что за чушь несет!

Снова накрылся одеялом, отвернулся к стенке, тяжко вздыхает.

СЕМПРОНИО (сел на постель, будто сказку читает).

Все книги твердят о подлых и скверных женщинах и о тех, кто пострадал, превознося их, как ты. Было и есть среди женщин много святых — их лучезарного венца не коснется хула. Но что до остальных? Их притворство, язычок, неблагодарность, непостоянство, изворотливость, спесь, чванство, вздорность, высокомерие, заносчивость, безволие, хвастовство, похоть, неряшество, трусость, наглость, колдовские чары, издевки, бесстыдство? Орудие дьявола, начало греха, погибель райского блаженства! Она род человеческий низринула в ад. Ее презрел Илья-пророк и прочее.

КАЛИСТО. Все эти люди — Адам, Немврод, Илья-пророк, Александр — они все подпали под власть женщины? Ну так разве я лучше, чем они?

СЕМПРОНИО. Вздумают предложить себя — начнут с суровости. Заманят потихоньку и осмеют на людях, пригласят — отвергнут, зазовут — прогонят. Вот чума, возиться с ними после недолгих радостей!

КАЛИСТО. А ты откуда все это знаешь? Кто тебя всему научил?

СЕМПРОНИО. Да все они же. А ты мужчина и обладаешь ясным умом. Природа наделила тебя лучшими своими дарами: красотой, изяществом, величавой осанкой, силой. Ты родился под счастливой звездой, все тебя любят.

КАЛИСТО (хнычет). Но не Мелибея! (Семпронио тяжко вздохнул, Калисто сел на кровати). Что такое?! Что?! (Встал с постели, ходит по комнате в рубашке до колен). Хорошо. Для тебя я постараюсь описать её как можно точнее. Начну с волос. Они длинны, спускаются до пят. Расчёсаны и перевязаны тонким шнурком. И человек, глядя на них, от восхищения в камень обращается.

СЕМПРОНИО. Скорее в осла.

КАЛИСТО. Что ты сказал?

СЕМПРОНИО. Не похоже, говорю, на хвост осла.

КАЛИСТО. Ну что за болван!

СЕМПРОНИО. А ты-то умный?

КАЛИСТО. Лучистые зеленые глаза, изогнутые брови, тонкий нос. Изящный рот и грудь. Высокая. О, кто сможет описать округлость её маленьких грудей? Кто не затрепещет, взглянув на них? А все, чего мне не дано видеть, наверно, неизмеримо прекрасней, нежели у той из трех Богинь, которой Парис присудил первенство.

СЕМПРОНИО. Все сказал?

КАЛИСТО. Так кратко, как мог.

Снова сел у корзины, кусает яблоко за яблоком и кидает в угол.

СЕМПРОНИО. Ну, ну. Чтоб ты не отчаивался, я берусь помочь тебе.

КАЛИСТО. Вряд ли это в твоей власти.

СЕМПРОНИО. Ручаюсь, все сделаю.

КАЛИСТО. Возьми себе парчовый камзол, в котором я ходил вчера.

СЕМПРОНИО. Награди тебя Господь за это и за многое другое, что ты мне еще подаришь. Если он будет меня так подхлёстывать, я притащу ему Мелибею прямёхонько в постель.

Калисто перестал кусать яблоки. Сел рядом с Семпронио на кровать, очень заинтересовался. Сидят два таких мужичка-корешка.