Семь братьев для Белоснежки

Слави Екатерина

— Ты серьезно насчет проклятия говорила? — без всякого вступления спросила Алена.

На секунду у нее промелькнула мысль, а не попахивает ли это шизофренией — разговаривать с самой собой, когда в комнате больше никого нет? Но когда в воздухе прямо перед ней материализовалась фигура женщины в белом платье, это подействовало успокоительно. Как ни странно.

— Чего ж несерьезно-то? — одарив Алену надменным взглядом, спросила Аглая. — Как есть сказала.

Алена отложила учебники в сторону и сосредоточила внимание

на призраке.

— А откуда оно взялось? Проклятие.

Аглая смотрела на девушку, но отвечать не торопилась. Глянула куда-то в сторону, словно задумалась: говорить, не говорить. Потом снова перевела взгляд на Алену и ответила:

— Мое это проклятие. Я наложила.

У Алены глаза на лоб полезли.

— Что?! — шокированная, спросила она. — Ты шутишь?

— И не думала, — высокомерно вскинув подбородок, заявила Аглая.

— Да быть того не может! На собственных внуков!? — Алена была так возмущена, что повысила голос, но вовремя спохватилась и спросила уже тише: — Почему? Зачем? Что они тебе сделали?

— Они — ничего, — ответила Аглая. — А вот дед их непростительное совершил. За его грех расплачиваются.

Алена поморгала озадаченно.

— И что же он такое совершил?

Глаза Аглаи совсем превратились в щелки — стали узкие-узкие. Но смотрела она сквозь эти щелки сейчас не на Алену, а сквозь нее — сквозь расстояние и даже сквозь время.

— Человек, которого я любила, на все ради него готова была, узнал, что я от него ребенка жду, бросил меня и на другой женился, — сказала Аглая; ее лицо исказило от злости и давней, глубоко укоренившейся в ней обиды. — Ах, как я его любила… Больше жизни. А он предал.

— Погоди, а внуки твои тут при чем?

Аглая вскинула надменно одну бровь и глянула на девушку сверху вниз.

— Это моя месть ему. Раз отверг он свое дитя, которое я мечтала ему подарить, то его род не продолжится. Жена его только недоношенных и мертвых ему рожала. Так ни одного живого и не родила. А других жен у него не было. Теперь его кровь только в моей дочери и в ее детях течет. На них его род и закончится.

— Твой, между прочим, тоже. — Алена разозлилась: — Совсем спятила? Это что за месть — собственных внуков обрекла. Почему тогда сразу на дочь проклятие не наложила? Пусть бы у нее детей не было.

Аглая несколько секунд выдерживала обвиняющий взгляд Алены, потом отвернулась.

— Не смогла. Я свою девочку полюбила, как только на руки взяла в первый раз. Она мое драгоценное дитя, как можно венец безбрачия на нее накладывать? Обрекать родного ребенка на одиночество, без мужа, без детей… Как тебе такое в голову могло прийти?

Алена почувствовала, что свирепеет.

— Ага. А на внуков, значит, можно. Они тогда не родились еще, ты их не знала, поэтому их не так жалко было, да?

— Вот именно, — с досадой произнесла Аглая, задирая подбородок

еще выше.

На Алену она не смотрела. И весь вид ее словно говорил: не тебе меня судить.

— Терпеть не могу таких людей, — произнесла Алена. — Малодушничают, одного пожалеют, а многим судьбу сломают.

— Ничего, — раздраженно заявила Аглая. — Это женщине тяжело быть одинокой, без семьи. Мужчинам легче. Справятся.

«Мужененавистница», — пронеслось в мыслях Алены.

— Кстати, зачем ты отца Влада стращала? — вспомнила она. — Тебе, вроде бы, только женщины в этом доме мешают.

Аглая пожала плечами.

— Так смешно же было, — как ни в чем не бывало ответила она. — Я ему покажусь — он верещит, как баба, и убегает. Не могла удержаться, чтобы чуток не позабавиться. В конце концов, быть приведением — не самый увлекательный образ жизни. Порою нестерпимо скучно. А он меня смешил до колик. Кто ж знал, что он таким трусом окажется, и сбежит, бросив жену и еще не родившегося ребенка. Ну… оно и к лучшему. Такой муж трусливый дочке моей даром не нужен. Она у меня красавица, быстро нового нашла.

«Она забавлялась, видите ли, а Влад из-за нее без отца рос. Я б на его месте ее убила. И плевать, что она уже давно умерла, — подумала с осуждением Алена. — И вообще… Что за двойные стандартны у призраков? От ее дочери муж сбежал, бросив ее беременной — ничего, другого найдет. А как ее саму беременной бросили — вон какую месть устроила, внукам жизнь ломает».

Интересно, Аглая и при жизни такой стервой была или стала, уже будучи призраком? Ну, мало ли… может быть, так положено, чтобы у привидений был отвратительный характер.

— А мой папа тебя не видит? — задала Алена волнующий ее вопрос.

— Не видит, — ответила Аглая. — Но его б я пугать и гнать не стала.

— Почему это вдруг? — нахмурилась Алена.

— А нравится он мне, — по-королевски улыбнулась Аглая. — Красив, молод, характер хороший, дочь мою любит. Пожалуй, он ей больше всех ее бывших мужей подходит. Я им довольна, так что пусть остается.

«Я им довольна… — мысленно повторила слова Аглаи Алена. — Как будто она здесь самая главная и за всех все решает».

— Чудесно, — прокомментировала Алена. — То есть ты хотела, чтобы мой папа остался, а я ушла? Ты как себе это представляешь? Я несовершеннолетняя, папа меня никуда одну не отпустит.

Аглая глянула на Алену свысока глазами-изумрудами — как будто излила океан презрения.

— С чего бы мне об этом думать? — надменно заявила она. — Как уйти и куда уйти — это уже твоя забота.

Алена от такой наглости даже не нашлась с ответом. Но зато стало ясно, что Аглая исключительная самодурка: творит, что хочет, повинуется только собственной прихоти. С таким характером и впрямь не стоит удивляться, что она прокляла своих же собственных внуков.