Семь чудес
Шрифт:
Внезапный огненный шар поверг рабочих в панику. Когда я открыл глаза, то увидел, что некоторые из них были сильно обожжены. Другие, с горящими набедренными повязками, хватались за одеяла, чтобы потушить пламя.
Таков был конец Анубиона. Хозяин маяка стал единым целым с пламенем своего маяка.
Я моргнул и огляделся, затем отступил назад как раз в тот момент, когда Исидор промчался мимо меня, за ним быстро следовал Никанор. Ни один из них не обратил на меня никакого внимания.
Я долго стоял, ошеломленный, затем поспешил вниз по ступенькам
Я вышел на нижнюю площадку, кашляя и задыхаясь, жадно втягивая прохладный морской бриз в свои обожженные легкие. Панорамный вид на Александрию и море, прежде завораживавший, теперь сбивал меня с толку и был причудлив. Я пошатнулся от внезапного приступа головокружения и увидел невероятную сцену, разыгравшуюся передо мной.
Антипатр все еще был на лестничной площадке. К нему присоединился Исидор. Они стояли, прислонившись спинами к парапету и морю, с выражением шока на лицах.
Никанор находился рядом. У его ног лежал горящий факел. В обеих руках он держал что-то похожее на тяжелый глиняный сосуд. Пока я смотрел, он швырнул содержимое в Антипатра и Исидора, облив их прозрачной жидкостью. По резкому запаху я понял, что это было вещество под названием нафта.
Никанор отшвырнул сосуд в сторону и подобрал факел.
Мое сердце подпрыгнуло. Я бросился к Никанору, но он увидел меня, взмахнул левой рукой и ударил меня по лицу. Я отшатнулся в сторону и упал.
Прежде чем я успел сделать еще одно движение, Никанор бросил факел в сторону прижавшихся фигур Антипатра и Исидора.
Антипатр был ко мне ближе всех. Я вскочил на ноги и бросился к нему. Если бы мы откатились немного в сторону, Исидор мог бы упасть на землю и тоже спастись. Но мы только задели его, когда падали, и когда мы ударились о твердый каменный пол, позади меня вспыхнуло пламя, за которым последовал леденящий кровь крик.
— Исидор! — воскликнул Антипатр. Я откатился от него и посмотрел вверх, чтобы стать свидетелем финального акта ужасного зрелища.
Как человек, объятый пламенем, Исидор бросился на нападавшего. Даже Никанор был потрясен тем, что тот совершил. Он стоял как завороженный. Прежде чем Никанор успел отступить, Исидор обнял его. Был ли это акт мести? Я думаю, что Исидор действовал чисто рефлекторно, хватаясь за все, что было ближе к нему.
Объятые пламенем, вдвоем они начали исполнять отвратительный танец, волочась и кружась то в одну, то в другую сторону, пока не наткнулись на парапет. В отчаянии размахивая руками, безумец попытался перелезть через него, но хватка Исидора была цепкой. И они вместе перевалились через каменную стену.
Я бросился к парапету и увидел, как они падают. Они летели вниз, оставляя за собой языки пламени, как Фаэтон, когда разбился о колесницу солнца. Они ударились о тритона на нижнем ярусе, который разорвал их на части и отправил поодиночке прочь от Фароса прямо в открытое море. Они, как уменьшающиеся кометы завершили свой полет двумя крошечными белыми всплесками, за которыми через мгновение последовали два крохотных сотрясения. Потом сверкающие зеленые волны сомкнулись над пеной вод, как ни в чем не бывало.
Позади я услышал стон. Антипатр поднялся на ноги. Он выглядел растерянным и неуверенным. Меня самого немного трясло, когда я шагнул к нему. Мои ноги дрожали, как тростник на ветру.
— Они упали? Ты их видел? — спросил он.
— В море, — сказал я. — А вы, учитель, в порядке?
— Немного в синяках. Но ничего не сломано. Где Анубион?
— Никанор бросил его в печь. От него ничего не осталось.
Антипатр выглядел ошеломленным, но вздрогнул: — Откуда ты знаешь имя этого человека?
Я вздохнул; — Я знаю гораздо больше. Я вчера увидел на улице Никанора и узнала его. Я последовал за ним. Я знаю, чем он занимался в Олимпии и здесь, в Александрии, — шпионил в пользу Митридата. Как и Анубион. Так же, как и вы с Исидором!
Антипатр резко вздохнул. Его глаза заметались по сторонам.
— Учитель, почему вы обманули меня?
Он прикусил губу. Наконец, он посмотрел мне в глаза: — Это было сделано для твоего же блага, Гордиан. Если бы ты знал, что были времена, когда ты мог бы оказаться в большой опасности.
— Вы хотите сказать, что мне не угрожала опасность, потому что я ничего не знал? Это не ответ, учитель!
— Ты сожалеешь, что отправился в наше путешествие, Гордиан? Хотели бы ты, никогда не покидать Рим, и никогда не увидеть все эти Семь Чудес?
— Это тоже не ответ. Вы обманули меня. Я до сих пор не знаю, чем вы занимались во всех местах, где мы были, я могу только догадываться. Дело не в том, подвергали ли вы меня опасности. Вы меня подставили. Я обманут в пособничестве и подстрекательстве шпиона на службе у врага Рима!
— Рим не воюет с Митридатом…
— Еще нет! — Я покачал головой, едва в силах смотреть на него. — В Великой пирамиде, вы помните, как вы меня назвали? — «Разгадыватель загадок, как и твой отец». Вы сказали, что у меня есть особая способность, дар богов…
— Так и есть, Гордиан.
— И все это время я не видел загадку прямо перед собой! Каким дураком вы, должно быть, меня считаете. Сыплете похвалами мне в ухо а втайне презираете.
— Нет, Гордиан. Это не так.
— Скажите мне одну вещь: все ли знал мой отец?
— О моей миссии? Ничего не знал.
— Вы хотите сказать, что его вы тоже одурачили?
— Я убедил его, что хочу бесследно исчезнуть по своим причинам.
— И он вам поверил?
— Это не такая уж надуманная идея. После определенного возраста многие мужчины питают подобную фантазию, включая твоего отца, я полагаю. Тебе этого пока не понять, Гордиан.
— Потому что я слишком молод?
— В яблочко. Мир не так прост, как ты думаешь. Я обманул тебя? Да. Что же касается твоего отца, то у него были свои негласные причины отослать тебя — он знал, что Рим и его италийские союзники находятся на грани войны, и хотел, чтобы ты из нее выпутался. Так что он воспользовался возможностью, которую я предложил, и не расспрашивал меня так подробно, как ему бы хотелось. Это не выставляет его дураком, а только как заботливым отцом. Что касается выбора, который я сделал, я ни о чем не жалею. Дружба, конечно, важна, Гордиан, но в этом мире есть вещи поважнее. Рим должен быть остановлен. Митридат предлагает единственную надежду. Если бы тебя пришлось держать в неведении, что из того? Тем временем ты отправился в путешествие, о котором большинство мужчин могут только мечтать. Ты следовал своим устремлениям, Гордиан, а я следовал своим.