Семь цветов радуги
Шрифт:
— После уборки на первом же заседании правления, с участием ребят из ОКБ, мы рассмотрим план строительства ближайших лет, — сказал Васютин, продолжая разговор с Багрецовым.
— Ольгушка его вам пошлет, — вставила свое замечание Анна Егоровна. Может, какие предложения от вас будут?
— Но ведь мы через два дня уедем, а оттуда, из Москвы, я даже не представляю, чем мы сможем быть полезны?.. — тоскливо заметил Вадим. — Мы все-таки временные члены ОКБ.
— А почему вам не оказаться постоянными? — Никифор Карпович вопросительно
Багрецов молчал. Вдруг он совершенно ясно представил себе будущее… И формы общения с ОКБ, и как они станут помогать комсомольцам советами, литературой, даже научной консультацией, потому что никто из крупных инженеров или профессоров у них в институте не откажет в помощи ребятам из ОКБ.
Воодушевленный этой мыслью, Вадим собрался бежать к Тимофею. Он что-то пробормотал насчет дебита воды, вспомнив о споре между инструктором райкома и хозяйкой. Но те, видимо, уже разрешили спор мирным путем и сейчас беседовали о том, что надо проверить через несколько дней состояние посевов, определить возможные запасы воды и тогда уже приступить к рытью каналов на полях дергачевского колхоза. Это нетрудно, так как машина Тетеркина на ходу.
Тимофея Багрецов нашел возле ветростанции. Он измерял напряжение на контрольном щитке.
Горячась и подпрыгивая от нетерпения, Вадим восторженно рассказал Бабкину, что они остаются членами ОКБ и все время будут переписываться с ребятами. Теперь не только они, двое техников, будут интересоваться выдумками комсомольской бригады из Девичьей поляны, но и привлекут к этому делу всех институтских комсомольцев. Москвичи уже начали монтировать радиоустановку для уничтожения вредителей. Они придумают и еще что-нибудь.
— Мы будем вроде постоянных представителей девичьеполянской ОКБ в Москве, — быстро говорил Вадим, придерживая развевающиеся на ветру волосы. — Мы можем поехать в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию и спросить у любого академика все, что заинтересует ОКБ.
— Это они и без нас могут сделать, — заметил Бабкин, наблюдая за шкалой прибора. — Пошлют письмо, и все!
— Совсем другое дело! — горячо возразил Багрецов. — Нам даже могут показать опытные поля. Мы увидим своими собственными глазами…
— Много ты в этом деле понимаешь. Кок-сагыз принял за одуванчики… Специалист!
— Согласен, — махнул рукой Вадим. Ему не хотелось вспоминать об одуванчиках. — А машины, механика, электроустановки? В таких делах разберемся? Как ты думаешь? — Он торжествующе взглянул на Бабкина.
«Пожалуй, Димка прав, — мысленно согласился Тимофей. — О самой передовой технике будут чуть ли не первыми знать здешние комсомольцы. Московским институтам, наверное, тоже полезно познакомиться с работами колхозных изобретателей. Крепкая, неразрывная связь ученых и практиков поможет друг другу».
— Да, чтобы не забыть, — небрежно проговорил Вадим, завязывая шнурок на ботинке. — Оставь наш адрес Антошечкиной.
— Почему ей?
— Как
— Ладно, — буркнул Тимофей, озабоченно наклонившись над вольтметром.
Багрецов мельком взглянул на прибор. Странное дело! Стрелка стояла на нуле. Впрочем, не было ничего удивительного. Бабкин, который так внимательно и сосредоточенно наблюдал за вольтметром, попросту не присоединил его концы к щитку. Они висюльками болтались у него в руке.
— Какое напряжение? — безобидно спросил Вадим, отвернувшись в сторону.
— Нормальное, — все так же упорно рассматривая прибор, нехотя ответил Тимофей, «Чего это Димка пристал со своей Антошечкиной? Пусть сам с ней разговаривает, если хочет…» — с досадой думал он.
— Передача энергии на расстоянии? — Вадим подошел к товарищу и взял в руки болтающиеся концы от прибора. — Я и не знал о твоем открытии.
Разозлился Тимофей, но промолчал.
— Не забудь адрес, — еще раз напомнил Багрецов. — Об этом просил Никифор Карпович… У тебя есть ручка?
Бабкин вынул из кармана автоматическое перо. Вадим протянул ему блокнот, затем оглянулся.
— Вон Копытин идет. Надо узнать, как у него работал индикатор уровня…
С блокнотом в руках Тимофей остался один. Димки и след простыл! Не знал Бабкин, что вся эта история с адресом была заранее запланирована «главным инженером». Он просто заканчивал свои дела на строительстве.
Техник написал адрес, аккуратно выводя мелкие буквочки, намотал на руку провода вольтметра и остановился в нерешительности.
Ему очень хотелось подойти к Стеше. Если бы у него был характер Димки, то сейчас Бабкин прямо бы сказал ей, что он тюлень, грубый и неотесанный парень и его надо учить вежливости. Потом он бы сказал Стеше, что ему… очень не хочется уезжать из Девичьей поляны…
…С запозданием Петушок включил репродуктор. Радист был занят связью с диспетчерским пунктом. Вдоль блестящих, наполненных водой каналов понеслась песня. Как легкий ветер, она гнала вперед ребячьи кораблики с бумажными парусами, словно обещая им большое плавание по всем полям. Пусть уходят каналы за далекий горизонт, на поля соседних колхозов и дальше, по полям всего района, всей страны…
Девушки вторили этой песне. Обнявшись, они стояли на высоком холме и счастливыми светлыми глазами смотрели вдаль. Кто знает, о чем они думали? Им, наверное, уже казалось, что сейчас, в эту минуту, тонкие подземные ручейки просочились к корням, побежали вверх по стеблям живительные струйки… И вот уже наливаются колосья, склоняясь к земле…
Может быть, об этом думали девчата? Или совсем о другом? Песня таяла и гасла над полями…
Стеша рассеянно сняла руку подруги со своего плеча и, закрывая веткой лицо, спустилась с насыпи. Надо у Копытина взять лабораторный дневник, а то этот художник и математик опять его где-нибудь потеряет. Водились за ним такие грешки.