Семь цветов радуги
Шрифт:
Он неслышно подошел к окну и тихо постучал.
Окно открылось мгновенно. Это даже ошарашило Бабкина. Он, конечно, не догадывался, что Стеша ждала, когда ученый москвич подойдет, постучит и мило пожелает ей покойной ночи.
— Стеша, нам очень нужен бочонок, — простодушно сказал Бабкин. — В сарае нашли. Можно взять?
Антошечкина захлопнула окно. Мелькнула насмешливая луна, отраженная в стекле.
Бабкин постоял немного, глядя на дрожащие стекла, мысленно проклял свою неловкость и всех обидчивых девчонок и медленно поплелся к товарищу.
— Ну,
Вздохнул Тимофей и утвердительно кивнул головой.
На самой высокой ноте усталый соловей сорвался, тревожно пискнул и замолк.
ГЛАВА 12
НАХОДКА МАКАРКИНОЙ
Нам
критика
из года в год
нужна
запомните,
как человеку
кислород,
как чистый воздух
комнате.
В. Маяковский
Словно голубой дым от костра, стелился утренний туман на полях. Горой раскаленных углей поднималось солнце из-за холма. Покрытая росой трава светилась оранжевым отблеском утра.
Черные прямоугольники вспаханной земли блестели, как огромные куски антрацита.
Солнечный костер за холмом разгорался все ярче и ярче, длинным языком пламени выскочил первый луч, осветил пожелтевший луг, тонконогие саженцы с поникшими листочками и возле них две фигуры. Это были Бабкин и Сергей.
Прижимая к груди маленький чемоданчик, Бабкин вдруг сорвался с места и побежал. Следом за ним кинулся и Сергей. Он на бегу разбрасывал из лукошка известку. Белая пыль, как дымок от выстрелов, клубясь, поднималась с земли в тех местах, куда падали комья извести.
По дороге медленно ехала подвода. Любопытная колхозница, увидев бегущих ребят, остановила коней и долго смотрела на светлую полосу, тянувшуюся по лугу.
Ребята побежали быстрее. Вот они пересекли вспаханное поле, достигли ржи и, разгребая руками се волны, поспешили дальше. Белые пятна пунктиром тянулись за ними.
Женщина, ничего не понимая, покачала головой и поехала своей дорогой.
…Бабка Митрофановна возилась этим утром в своем маленьком огороде возле хаты: она окучивала кустики помидоров.
На конце деревни затявкали собаки. Лай приближался, вот он уже совсем близко.
Кто-то перепрыгнул через плетень. Деревенские псы задохнулись от лая.
Митрофановна разогнула спину. Перескакивая через грядки, по ее огороду бежали два парня. За ними гнались собаки.
— Простите, бабушка, — услышала старушка, и оба парня исчезли в подсолнухах.
Поправляя примятые плети огурцов, Митрофановна улыбнулась и пошла в хату. Ее нельзя было ничем удивить. Она привыкла к постоянным затеям комсомольцев. И если вместе с Сережкой-пастушком, который сейчас зачем-то разбрасывал известку, несмотря на свою солидность, бежал и московский техник, то, значит, так и нужно. Может, в этом деле какая-нибудь наука скрывается?
Колхозники с любопытством выглядывали из окон, но никто не решался остановить ребят, чтобы узнать, зачем им понадобилось посыпать огороды известкой.
Далеко за околицей
— Довольно, Сергей. Дальше не так важно.
Сережка отбросил пустое лукошко и повалился, как сноп. Однако он тут же приподнялся и вопросительно взглянул на Бабкина из-под своих густых, как щетки, бровей.
— Я побегу, Тимофей Васильевич, а то, неровен час, пропадет? Жалко будет.
— Машину попроси у председательницы, она знает.
Сергей собрался уже бежать, но техник его остановил:
— Что это у тебя на сапогах, известка?
Пастушок в изумлении смотрел на свои голенища, покрытые голубоватой рябью.
Он пробовал их вычистить, но ничего не получалось.
— Не оттирается, — с сожалением проговорил Сергей и тут же вспомнил. — Так это мы через делянку Антошечкиной бежали! Она там свою химию разводит для прополки. Смотрите, и у вас тоже, — указал он на сапоги Бабкина. — Ну, я все-таки побегу! — решил он.
— Не очень торопись. — Бабкин взглянул на часы. — У тебя в запасе полчаса, а до Камышовки десять минут езды.
Сергей медленно, размеренными шагами, направился к деревне, но потом оглянулся и, заметив, что Бабкин на него не смотрит, припустился бежать. Мало ли что? А вдруг у машины баллон спустит?
В это воскресное утро по дороге в город ехала скрипучая телега. Возница дремал и спросонок подергивал вожжами. Сзади него сидела Макаркина в ярко-желтом платке с черными горошками. Она попросила подвезти ее в город. Заставила всю телегу горшками да бидонами: видно, собралась на рынок.
Старик долго не соглашался взять се. Уж больно славушка нехороша у Макарихи, — зелье, а не баба.
Мужики ее боялись, старались обходить стороной. И, может, взял ее возница в город, только чтоб не орала она ему вслед. Чего ж хорошего от такой срамоты? Леший с ней, пусть садится!
По мягкой дороге ступали копыта. Клубилась пыль за телегой. Она оседала на черном праздничном платье Макаркиной. При толчках из плохо прикрытой кринки выплескивалась сметана и тоже попадала на платье. Макаркина придерживала крышку и, как обычно, корила всех полянских колхозниц. Она хотела высказать все, что в ней кипело. Единственный ее спутник будто не замечал Макаркину, и разговаривал с лошадью. Куда как спокойнее, чем слушать эту злую болтливую бабу.
— Ну что ж, обижаться не будем, — бормотала Макаркина, с ядовитой усмешечкой поджимая губы. — Темный ты человек, тебе бы только со скотиной разговоры вести. Ишь, сколько добра на базар везет, людям и сесть негде. — Она оглянулась и, убедившись, что мужик ее не слушает, продолжала: — Знаем, как у вас в «Победе» трудодни выписывают. Брату да свату…
Ничего она не знала и даже не слыхала об этом колхозе, но уж такая у нее натура видеть во всем самое что ни на есть скверное.
«Никакого простора человеку нету! — размышляла она. — Алешку Круглякова опять прижали. Ну, выпил утречком парень, чего ж тут особенного? АН нет, Шмаков не допустил к работе. Куда это годится?»