Семь цветов страсти
Шрифт:
— Детка, не натвори глупостей. Если твой чумной принц окажется дерьмом, — а я это точно предвижу, — возвращайся. — Он попробовал иронично рассмеяться. — Мы будем разводить детей и выпускать автомобильные покрышки на моем заводике.
— Нет, милый. Я выхожу замуж за кузена. А деньги у тебя обязательно появятся, как и творческий голод. Хорошего тебе аппетита, Ал.
…В завещании по поводу банковских счетов я написала: «Алану Герту на обеспечение творческих поисков в области киноискусства».
Мне пришлось поломать голову над тем, кому же оставить свою парижскую квартиру. Вот что значит
А Лолла получит картины деда. Только вряд ли это сможет порадовать старушку или облегчит ее горе. Она и впрямь любит меня. По крайней мере у женщины, преданной дому Алленов, не будет нищенской старости.
…Чем дальше я развивала зародившуюся на московском кладбище идею, тем больше она меня увлекала, незаметно скатываясь от трагедии к фарсу. Смешно, в самом деле, собственными руками готовить себе смертное ложе — слишком красиво и попахивает бутафорией. Жизнь Дикси Девизо должна кончиться 30 сентября — в день рождения Микки.
Я нашла в себе силы навести последний порядок в доме, выкинув в контейнер для помощи бесконечным беженцам кучу личных вещей — белья, платьев, парфюмерии. Сколько же лишнего барахла разводится вокруг нас в этом мире!.. Странно, но я проделываю эту операцию уже второй раз. Правда, дары нищим от хозяйки поместья намного щедрее, и за квартиру, которую вскоре опечатает в компании любопытных понятых полицейский инспектор, мне не стыдно — печальный покой, чистота и письмо со шкатулочкой для Рут Валдис: хорошенькие вещицы, которые она так любит: бирюза, резные тибетские деревяшки, флорентийские кораллы и даже памятная клешня краба на замусоленном ремешке.
Перед тем как закрыть за собой дверь, в плаще и с дорожной сумкой на плече, я вернулась к молчаливому телефону. Код Москвы и номер Артемьева набрался сам собой, но трубку никто не взял. Никто не ринулся на частые, призывные гудки, захлебывающиеся, как мольба о помощи… В Москве три часа дня — значит, все разошлись по своим делам. Я представила стоящий в коридоре на полке старомодный зеленый аппарат, старательно призывающий отсутствующих хозяев.
И еще один завершающий штрих — код Рима, вялый голос Сола, тут же снявшего трубку:
— Спасибо, что не забываешь. Слышал, скоро свадьба? Мои поздравления. Алан — стоящий парень.
— Как твоя поясница, Сол?
— Хандрю, валяюсь. Каждый день принимаю толстенную сестру милосердия, сажающую пчел на мою задницу.
— Надеюсь, ты фиксируешь процесс излечения на кинопленке?
— Увы. О работе забыл. Даже свадьбу твою не удастся снять. Веселись, крошка, под другими объективами… Когда намечено торжество?
— Я тебе сообщу. Выздоравливай,
С легкой печалью я опустила трубку — жуткая «фирма», совсем недавно наводившая на меня брезгливый ужас, отправилась на свалку вместе с ненужным тряпичным хламом.
Сол прозевал мою встречу с «кузеном» в замке, не ведал о визите в Москву и не мог знать, что слышал мой голос в последний раз… Интересно, расскажи я о запланированном «полете», покинул бы обессиленный Соломон свою кровать, чтобы лично запечатлеть дорогостоящий трюк? Или прислал бы коллег? Неплохо, если бы под башней дежурила целая съемочная бригада: «коронная роль Дикси Девизо». Значит, все-таки роль — демонстрация, тщательно спланированная акция — месть? Или последнее сопротивление униженной души, не смирившейся с непонятостью?
…Прощай, лживый, нелепый Микки, прощай, «мадемуазель Д.Д.», не успевшая стать разумной и сильной, гуд бай, симпатяга Ал, славный Чакки и старина Сол, которому я завещаю тетрадку с крокусами. Что бы ни случилось со мной в раю или аду, моя рука не коснется этих страниц… Откровений и ошибок больше не будет. А будет — где-то, когда-то обязательно будет вот что.
На серебристой от лунного света башне зазвучит одинокая струна — медленно, призывно, настойчиво. Скрипка Майкла лишь нащупает эту мелодию, всеми любимую и всех соединяющую. Звуки окрепнут, их подхватит незримый оркестр, вспыхнут, ослепляя ночь, софиты. И тогда из темноты в блеск, в праздник, в радость всепонимания и всепрощения выйдут все, кто сыграл свою роль в нашем «фильме», — Эрик и Вилли, Рудольф и Клавдия, Скофилд и Сесиль… Все-все — маленькие и большие, плохие и хорошие. Мы возьмемся за руки и закружимся, смеясь сквозь счастливые слезы… Ведь ничего другого не может быть. И никто уже не сомневается, что именно этот финал завещал нам всем Федерико Феллини. Великий Мастер в своем бессмертном Пророчестве, которое, чтобы не вспугнуть воинственной красотой застенчиво-робкую истину, назвал совсем просто — «8 с 1/2».
3
Дикси прибыла в Вальдбрунн без предупреждения и тут же сообщила Рудольфу, что намерена лишь переночевать. Причем в комнате Клавдии, той самой, что тетя завещала лично ей и посещением которой она до сих пор пренебрегала.
— Кабинет хозяйки, извините, покойной хозяйки находится на третьем этаже западного крыла, того, что примыкает к башне, — объяснил Рудольф, провожая Дикси наверх. — Баронесса покинула его пять лет назад, поселившись на первом этаже. Но следила за тем, чтобы в комнате поводилась регулярная уборка.
Они поднялись по лестнице, и Рудольф распахнул высокие белые двери.
— Эти апартаменты были отделаны для новобрачных летом 1928 года. С тех пор они подвергались лишь незначительному обновлению. Хозяйка не хотела ничего менять здесь.
Комнаты третьего этажа действительно сохранили следы юного жизнелюбия. В цвете обоев, обивке мебели, в занавесях и деталях оформления преобладали светлые тона. Много света, белого лака и позолоты, прорывавшихся сквозь налет пыли и редкую холстину, окутывающую люстры, создавало ощущение праздничности.