Семь девиц для некроманта
Шрифт:
— Да! — донеслось из шкафа. — Именно неср-р-равненная! Что надо делать?
Глава двадцать четвёртая
— Следующее испытание будет пр-р-росто отвр-р-ратительным! — сообщила леди Трау со знанием дела.
В неверном свете свеч было видно, как гордо она держалась, как выпрямила спину и с каким достоинством рассказывала своим гостьям те прописные истины общения с некромантами, о которых девицы знать не знали.
— Вашим коллегам по отбор-р-ру несказанно повезло, что они сбежали до этого испытания, —
Это движение обнажило её костистую лодыжку, и Лорейн и Хильда одновременно уставились на ногу леди Трау и обе одновременно сглотнули.
Айрис едва сдержала хихиканье. На этой тайной встрече она присутствовала тоже, мягко говоря, тайно — пряталась у двери. Дараэлла оказалась права — пропустить сие великолепное зрелище было бы очень глупо. Леди Трау даже не пришлось ничего придумывать, она просто пообещала пересказать свой собственный опыт любовных отношений с некромантом.
В случае леди Трау он был, во-первых, очень коротким — всего один поцелуй, и тот случившийся против её воли, — во-вторых, очень печальным, ведь после этого Милена отправилась к праотцам и сумела вернуться спустя много лет в виде облезшего скелета, а в-третьих, очень ненастоящим, ибо, как свидетельствовал опыт Себастьяна, её убили как-то иначе, хорошенько замаскировав смерть под последствия поцелуя некроманта.
О последнем девицам знать было необязательно. Их осталось пять, и Дараэлла, стремившаяся к куда более меньшему количеству, очень обрадовалась тому, что её союзница пошла на столь радикальные меры, но терпеть Хильду дальше не было мочи. Конечно, под удар попала ещё и Лорейн, но Айрис предполагала, что чем больше девушек уйдёт сейчас по причинам, которым Себастьян просто не сможет воспрепятствовать, тем легче будет после.
— Тише, — зашипела Айри на ухо Дараэлла. — Твоя радость просто-таки лучится! А леди Трау только начала свой рассказ!
Они стояли у двери и наблюдали за происходящим сквозь узкую щель. Конечно, увидеть можно было не всё, и в основном обозрения хватало только на то, чтобы наблюдать за переменчивыми позами леди Трау, но Айрис то и дело с трудом сдерживала весёлую улыбку, не говоря уже о звонком смехе. Её оживлённая, однако, умела напустить страху, и оставалось только радоваться, что они играли на одной стороне.
— Меня убил поцелуй некр-р-романта, — сообщила леди Трау, а для пущей вероятности дополнила: — поцелуй Себастьяна Бр-р-райнер-р-ра!
Это было единственное, о чём леди Трау говорить не хотела. Как минимум по той причине, что сие заявление было неправдой, а лгать женщина, мягко говоря, не любила… Но пойти против слова госпожи она не могла, поэтому успешно заключила сделку с совестью, а сейчас бодро так болтала с другими девицами, рассказывая ей все секреты, которые были ей на самом деле неведомы.
— Это получилось случайно, — продолжила гордо скелет. — И он совсем не был виновен в моей смерти — он этого не хотел. Обычно поцелуй молодого, не вошедшего в силу некроманта не приносит никаких проблем, но он, очевидно, обладал огромным даром даже в столь юном возрасте. Так я оказалась в могиле! Но не хочу, чтобы там побывали вы.
Дара хмыкнула.
— А как он целуется? — полушёпотом уточнила она у Айрис. — Хорошо?
— Но несмело, — покачала
— Ну, какие-то женщины ведь у него были.
— Какие-то были, — согласилась Айрис, хотя нельзя было сказать, что она от сей мысли получала огромное удовольствие. — Но немного, и я понятия не имею, где он их находил. Может быть, это было без взаимного расположения друг к другу.
— Или они — представительницы других рас, — отметила Дара, — менее чутких к некромантии. Я б не умерла, например, от поцелуя.
Айрис помрачнела. Она никогда не задумывалась о том, что горные ведьмы могут иметь определённую стойкость к поцелуям некромантов.
— Но умерла бы во время первой брачной ночи, — утешила её Дараэлла. — Не ревнуй, твой Себастьян мне совсем не нравится. Я хочу, чтобы мой муж был синеглазым. Чтобы получились красивые дети.
Айрис только прижала палец к губам и придвинулась чуть ближе к щели, чтобы повнимательнее рассмотреть, что же происходило внутри.
Кажется, леди Трау в роли рассказчика чувствовала себя очень комфортно. По крайней мере, она не дёргалась и даже ни разу не попыталась свериться с листиком, на котором предварительно записала собственную душетрепещущую историю гибели. Зачем только было изготовлять собственноручно столь опасную улику, чтобы потом даже не воспользоваться ею?
— Тепер-р-рь же он собир-р-рается пер-р-рецеловать всех девиц на отбор-р-ре, чтобы точно для себя опр-р-ределить, с кем может стр-р-роить отношения! Кто выживет, тот пр-р-родолжит ср-р-ражение…
— А кто умрёт? — испуганно поинтересовалась Лорейн. — Их выгонят?
— Они будут уже мёртвыми, дура! — воскликнула Хильда. — Какая разница, выгонят их или нет! Если его поцелуи такие смертельные, то нельзя допустить, чтобы они состоялись…
Айрис усмехнулась. Сейчас должна была наступить самая впечатляющая часть рассказа леди Трау. Она даже придвинулась к двери вплотную, пытаясь извернуться так, чтобы внимательно смотреть в щель, но сзади раздалось аккуратное покашливание.
— Девицы, вам не кажется, что вы сейчас занимаетесь чем-то очень непристойным?
Айрис от неожиданности даже подпрыгнула на месте, а Дараэлла недовольно поджала губы, всем своим видом протестуя против вмешательства любых посторонних лиц. Леди Трау за дверью вела крайне интересный рассказ, а они теперь даже не имели шанса послушать, что же происходит — всё внимание было украдено одним не слишком ожидаемым в такой час посетителем женского этажа.
Остин стоял на задних лапах и, если б мог, скрестил бы передние на груди. Но, так как его физиология не настолько сильно отличалась от обыкновенной кошачьей, пришлось обойтись всего лишь осуждающим взглядом и раздражённо торчащими во все стороны усами.
— Подслушивать нехорошо, — досадливо отметила Дараэлла, окончательно выпрямляясь и отступая от двери. Айрис тихонько прикрыла за собой дверь, чтобы голос леди Трау не донёсся до чужих пушистых ушей — а то мало ли? — и раздражённо взглянула на кота.
— Мне кажется, — протянула она, — с недавних пор ты не особо-то стремишься к разговорам со мной. Нет?
— Я пришёл сознаться, — раздражённо протянул Остин. — В тяжком грехе, от которого у меня вот уж несколько дней как болит моё крохотное сердечко…