Семь футов под килькой
Шрифт:
Тут гармонию нарушил дробный топот, похожий на цокот копыт. Дора замолчала и оглянулась.
В беседку, стуча по мрамору металлическими набойками на каблуках, влетела невысокая пухлая дама неопределенных лет – в тесных джинсах и балахонистой белой рубашке, под воротником которой пестрел яркий шейный платок, повязанный на манер пионерского галстука. В руке у толстушки был лаковый клатч, на запястьях звенели браслеты.
– Машенька? – удивилась Дора.
Стильные дамы при виде цыганистой Машеньки начали морщиться и переглядываться
– Я на секундочку! – Машенька швырнула на стол свой клатч и кинулась на шею Дорониной. – Дорочка, дорогая, спасибо, спасибо, не знаю, как и благодарить, у меня все получилось!
– Да? – Дора поверх плеча повисшей на ней Машеньки извиняюще улыбнулась заинтригованным дамам. – Присядешь с нами, расскажешь о своих успехах?
Я встала, демонстрируя готовность уступить новой гостье свое место за столом. Машенька отцепилась от Доры и помотала головой:
– Не могу, я на секундочку забежала, меня там ждут.
– ОН? – многозначительно уточнила Дора.
– ОН! – ликующе подтвердила Машенька и щедро рассыпала воздушные поцелуи. – Девочки, всем удачи, верьте Доре, она такая, такая… Люблю! Целую! Вернусь из Греции – позвоню!
Толстушка вылетела из беседки так же стремительно, как и влетела.
– Кто же ОН-то? – Дора шагнула к балюстраде, провожая Машеньку задумчивым взглядом. Дамы моментально повскакивали с мест и кукушечками высунулись меж колонн, чтобы тоже увидеть, кто ОН и какой.
Я тоже подошла и посмотрела. Рядом тут же возник Петрик.
– О, а малыш подкачался, – одобрительно сказал он мне на ухо, – уже не бледный глист – юный мачо!
ОН и впрямь смотрелся очень неплохо. Голубые джинсы подчеркивали длинные стройные ноги, эластичная черная футболка обтягивала широкие плечи и рельефную грудь.
Дамы в беседке заахали умиленно и восторженно.
ОН, увидев, что его рассматривают, просиял белозубой улыбкой и помахал дамам ручкой.
– И бронзант хороший, загар совсем как натуральный получился, – отметил Петрик.
Толстушка Машенька, с необыкновенной легкостью проскакав по ступенькам, влетела в объятия мачо и заливисто засмеялась. Мачо мужественно хохотнул, подхватил даму на руки и унес за поворот, где мы уже не могли их видеть.
– Хоть бы не уронил ее, – пробормотала я.
Как бы мачо не пыжился, он не Геракл.
– Ничего, там кусты мягкие, – успокоил меня Петрик.
Мы вернулись к столу. Дамы с задумчивыми и мечтательными лицами занимали свои места.
– Люся, Маша сумочку оставила! – спохватилась Доронина.
Все уставились на забытый клатч. Я подошла и взяла его, но неудачно – вверх ногами, так что на пол выпали какие-то бумаги. Я подняла их: рекламный буклет элитного жилого комплекса и два билета на самолет.
– Кто-то вьет уютное гнездышко, – с пониманием прокомментировала Дора, щелкнув ногтем по буклету.
– И летит на
Эмма с Машенькой ждали меня на парковой лавочке с видом на карусели.
Машенька успела стереть косметику, закатала джинсы, сняла с шеи старомодный платочек, повязала его на голову на манер банданы и теперь выглядела на свои честные двадцать. Эмма перестал пыжиться, изображая гренадерскую стать, и вольготно раскинулся на лавочке – долговязый парнишка, похожий на молодого лося. В руке у него был рожок с мороженым – надо полагать, очень вкусным. Эмма сладко чавкал и жмурился от удовольствия.
– А вот и наши денежки! – увидев меня, обрадовалась Машенька.
Я молча вручила ей «забытый» клатч и выдала им обоим по тысяче рублей.
– Ну, как мы сыграли? – явно напрашиваясь на похвалу, спросил Эмма.
– Публика в восторге. – Я отправила в ближайшую урну уже ненужный рекламный буклет и фальшивые авиабилеты, напечатанные на принтере.
– А можно мне в следующий раз роль со словами?
– Со словами роль только у Доры. Шли бы вы отсюда, чтобы наши дамы вас не увидели, они уже скоро будут расходиться.
– Ну и ладно, нет слов – есть деньги. – Машенька, не столь амбициозная, как ее партнер, встала с лавочки и потянула за собой Эмму: – Пойдем, Витек, в пельменную.
– Пелемень! Требуют наши сердца! Пелемень! Требуют наши глаза! – радостно запел вечно голодный братец, послушно топая за подружкой.
Я проводила веселую молодежь добрым родительским взглядом и пошла обратно в беседку.
Дамы во главе с Дорой под руководством оператора выстраивались на лестнице для общего фото. Дело это было непростое, потому как каждая мадам желала оказаться ближе к центру. Оператор проявлял чудеса дипломатии, королева Феодора, вокруг которой группировались ее новые подданные, молчала и улыбалась – она была выше мелочной суеты. Я не стала мешать многотрудному финальному процессу и поднялась к беседке с другой стороны, по тропинке.
За круглым столом сидел один Петрик. Он скинул пиджак, расстегнул рубашку и, мыча от удовольствия, ел пирожные, на которые при дамах вынужден был смотреть с показным отвращением.
Снаружи, за колоннами, звенел посудой, складывая ее в корзины, бармен-официант. По песчаной дорожке со скрипом подъехала тележка цветочников.
– Флористику забираем?
– Забирайте.
Позвонили декораторы, сказали, что уже подъехали за мебелью. Подошел оператор и напомнил, что рабочку с камеры на общаке он сольет, как обычно, в облако, а крупные планы предоставит по запросу. Я кивнула, слегка покривившись: не люблю отсматривать видеозаписи, а придется. Дора требует от оператора фиксировать реакцию дам на ее слова, а от меня – конкретизировать, кого что очевидно зацепило. Это очень помогает нашей августейшей начальнице в дальнейшей работе с новыми вассалами.