Семь грехов куртизанки
Шрифт:
Клаудия обвела взглядом присутствующих и помахала рукой.
— Что с вами, люди? Я сбегала в лимузин за очками — ни черта без них не вижу.
Она принялась всматриваться в лица гостей, пока не обнаружила Пайпер в сторонке у стены.
— Идите сюда, мисс Чейз-Пьерпонт, и кто-нибудь, ради бога, включите этот чертов свет!
Испустив едва слышный писк, Пайпер вышла вперед и встала рядом с Клаудией. Мик наблюдал, как женщины приняли боевые стойки: элегантная Пайпер на высоких каблуках почти не уступала в росте величавой седовласой Клаудии. Их взгляды
— Я осмотрю экспозицию, — сказала Клаудия, в упор глядя на Пайпер. — Но сначала вы объясните, на каком основании осмелились заявить такое о моей прапрабабке.
Лапалья не выдержал:
— Госпожа Харринггон-Хауэлл, от имени попечителей музея, сотрудников и меценатов я хочу выразить вам, как глубоко сожалею о…
— До-во-о-льно!
Клаудия резко повернула голову к директору. Мик испугался за судьбу бедняги — судя по виду госпожи Харрингтон-Хауэлл, она одной левой могла отправить его к праотцам так, между прочим.
Должно быть, Лапалья пришел к тому же заключению.
— Конечно, — пробормотал он и стал пятиться, пока не наткнулся на кого-то из гостей.
— Итак? — обратилась Клаудия к Пайпер.
— Э-э, — прохрипела та, но потом прочистила горло и начала сначала: — Я нашла дневники Офелии Харрингтон, в которых та описывала годы, проведенные в Лондоне в качестве куртизанки, — спокойно сообщила она. — Они были спрятаны в двойном дне сундука.
Гости хором ахнули.
Как ни странно, Клаудия не выглядела шокированной. Мик заметил, что ее губы подрагивают в зарождающейся улыбке.
— Где дневники сейчас?
Пайпер указала на вход в выставочный зал.
— Под плексигласом среди других экспонатов. Для вас я тоже сделала копию.
— О чем она говорит? — Лапалья даже не счел нужным понизить голос. — Какие дневники?
Клаудия отрывисто кивнула.
— О чем говорится в дневниках? Расскажите. Краткое резюме подойдет.
Пайпер нервно усмехнулась. Мик решил, что она подумала о том же, что и он сам: втиснуть историю Офелии в «краткое резюме» было практически невозможно. Хватит того, что Пайпер ухитрилась раскрыть ее в одной музейной выставке.
Мик видел, что девушка ищет глазами родителей. Она нашла их у выхода из зала. Те держались друг за друга, бледные как смерть.
— Дневники рассказывают о молодой женщине, которая не желала подавлять свой дух, интеллект и сексуальность, просто потому что от нее этого ждали.
Закончив предложение, Пайпер грустно улыбнулась родителям и продолжила:
— Сделавшись невероятно популярной куртизанкой, Офелия жила вне социальных норм своего времени, и, хотя то была жизнь удовольствий и приключений, в конце концов она себя исчерпала. Офелия стремилась к тому, к чему стремятся многие из нас: интересной, значимой работе, к семье и партнерству, основанному на любви и взаимоуважении.
Зрители затаили дух.
— А это? — Клаудия махнула на рисунок, в полный рост изображавший Офелию в цепях. Брови пожилой женщины взлетели к корням волос. — Объясните это.
Пайпер
— Для меня, как, вероятно, и для вас, главным вопросом было, как лондонская куртизанка стала бостонской противницей рабства. Ответ неоднозначный.
Пайпер взяла Клаудию под локоть и слегка развернула ее, чтобы она и остальные гости могли увидеть центральный образ во всем его великолепии.
Глядя на Клаудию, она сказала:
— Вашей прапрабабке хватило смелости бороться с американским рабством, потому что жизнь куртизанки дала ей почувствовать, что такое личная свобода. Офелия пришла к мысли, что свобода — это Богом данное право, которое должно быть доступно всем, включая женщин и рабов.
Пайпер сделала паузу, заметив, как некоторые из присутствующих согласно закивали.
— Но это не единственная причина, — сказала она. — В судьбе Офелии был один переломный момент, и этот момент был настолько ужасен, что изменил ее навсегда. В ее душу попало зерно негодования, которое позволило ей трансформироваться из куртизанки в крестоносца.
Взгляд Клаудии метнулся к образу Офелии.
— Что с ней произошло?
Пайпер кивнула, и Мику показалось, что она собирается с духом перед решающим боем.
— Этот случай дал Офелии Харрингтон лишь смутное представление о человеческой неволе, но она сама побывала на аукционном помосте. С ней обращались как с животным или того хуже — с вещью, и продали тому, кто предложил самую высокую цену. Это произошло, когда ее отвезли на оргию и продали как секс-рабыню.
Мать Пайпер лишилась чувств. Какая-то женщина вскрикнула. Ропот перерос в возгласы шока и крики недоумения.
Пайпер вывернула шею, чтобы убедиться, что ее мать снова на ногах.
— У кого-нибудь есть батончик «Три мушкетера»? — обратилась она к толпе. — «Сникерс»?
— У меня есть «Баттерфингер» [48] , но только мини. Смотреть не на что!
Мужчина из задних рядов помахал над головой желтой упаковкой.
— Спасибо, — сказала Пайпер. — Как раз то, что нужно. А посмотреть у нас будет на что.
Глава тридцать восьмая
48
Сладкий батончик, выпускаемый компанией «Нестле».
Лондон
Мой взгляд остановился на лорде Малкольме, и в тот же миг остановилось мое сердце. Не сводя с меня глаз, он сказал:
— Лорд Б. обвинял мисс Харрингтон в том, что не смог расплатиться с долгами суммой, которую должен был выручить с ее продажи. Я видел, как он вошел в дом мисс Харрингтон далеко за полночь. Я… я не шел следом за ним, пока не услышал ее криков. Тогда я проник в дом и увидел лорда Б., который стоял над мисс Харрингтон с ножом в руке. Она лежала на полу, без сознания от жестоких побоев.